Форум » Архив » Приглашение на казнь » Ответить
Приглашение на казнь
Джули:
Елена: О, слава всевышнему, разум победил. Спасибо.
Джули: http://www.svobodanews.ru/content/article/1929152.html РАМТ приглашает на казнь Владимир Набоков, ''Приглашение на казнь'', РАМТ, режиссер Павел Сафонов. 14.01.2010 12:14 Марина Тимашева В Российском Академическом молодежном театре, бывшем Центральном Детском, - не детская премьера. Молодой режиссер Павел Сафонов поставил "Приглашение на казнь" Владимира Набокова. Похоже, на сцене все получилось не совсем так, как этого хотел режиссер. Роман Набокова очень аккуратно и осторожно инсценировал Владимир Палатник. Напомню сюжет: в тюремной камере Цинциннат Цинциннат дожидается казни. Он обвинен в "непроницаемости" - в том, что непроницаем для пошлости, лжи и скверны окружающего мира. Время от времени в камере появляется мсье Пьер - палач, притворяющийся узником, навязывает себя в друзья приговоренному. К "Приглашению на казнь" российские театры обращаются часто, из сравнительно недавних спектаклей - два запомнившихся: 1990 года в театре имени Ермоловой в постановке Валерия Фокина, позже - в режиссуре Олега Рыбкина в Омском драматическом театре. Олег Рыбкин сделал спектакль на сцене-арене: живого, страдающего Цинцинната окружали страшноватые клоуны. Тот же прием предложил РАМТу и Павел Сафонов. Поначалу кажется, что Сафонов сочинил историю о чрезвычайно талантливом литераторе, чей смятенный разум вызывает к жизни чудовищ, что все эти судьи, адвокаты, жены, друзья, матери - порождение его воображения. В таком замысле есть оригинальность. Но по мере развития действия режиссер от него отступает. Спектакль возвращается к традиционной для театра истории естественного человека, попавшего в королевство кривых зеркал. На этой версии настаивает и сам режиссер Павел Сафонов: Мне было важно рассказать историю человека, который живет сейчас. Человека, для которого остаются какие-то ценности, которые в современном обществе совсем не котируются - Я старался все-таки не делать просто спектакль про сновидения, призраки или отвлеченные от жизни понятия. Мне был интересен Цинциннат в современном мире. Хотя он, мне кажется, был и в прошлых столетиях - и интересно, как Набоков что-то строил на биографиях прошлого и предсказал во многом биографию того же Бродского, иногда даже до каких-то нюансов… Мне было важно рассказать историю человека, который живет сейчас. Человека, для которого остаются какие-то ценности, которые в современном обществе совсем не котируются. Наоборот, все как-то толкают друг друга в бочок, апеллируют к этому. В данном случае Пьер говорит: "Да брось ты, нету того, за что ты так держишься, что ты так защищаешь и в себе несешь. Да просто смешно, на самом деле..." Цинциннат в данном случае выбирает стойкость и достоинство - и иногда не понимает, почему он не может переступить каких-то вещей, связанных со взглядом на мир. На этом мы строили взаимоотношения со всеми персонажами. Мне хотелось какой-то - конечно же, притчевой, конечно же, театральной, но – истории о том, как и за счет чего возможно не слиться с окружающей действительностью, как бы она ни была упруга, материальна, ясна. Иногда даже кажется, что форма, в которой некоторые персонажи существуют, в общем, не такая и фантастическая. Если немножко сгустить какие-то краски, то можно увидеть ее в каких-то учреждениях, а иногда – даже на улице. Может, мне еще далеко до Цинцинната, но мне сегодня интересен именно такой герой, - говорит Павел Сафонов. К сожалению, режиссер не сумел простроить действие внутреннее, а потому актеры пребывают в раз и навсегда заданном состоянии. Мсье Пьер Петра Красилова - наглый циник и однозначный злодей. Цинциннат Евгения Редько - романтический герой, рыцарь без упрека, но со страхом смерти. Форма представления оказалась значимее содержания, клоунада - интереснее переживаний Цинцинната, фальшивый мир - привлекательнее настоящего. Судя по тому, как рассуждал о романе Павел Сафонов, это не входило в его задачи.
Фрося: отсюда Я позавчера получила большое удовольствие. Я впервые за много лет пошла в театр на взрослый спектакль. Оставив попытки затащить в театр знакомых, с которыми у нас вечно не совпадали то интересы, то свободное время. РАМТ, «Приглашение на казнь» Набокова. Я уже читала повесть в период юношеского увлечения Набоковым, но перечитала перед походом, как порядочная, тем более что она небольшая. И мне ужасно интересно было посмотреть, как ее поставили. РАМТ я нежно люблю за профессиональных актеров, отличные костюмы и декорации, за тонкие режиссерские находки, особенно в массовых сценах. И он меня не разочаровал. Текст оригинала был сохранен, сюжет также практически не подвергся изменениям, атмосфера получилась именно такая, какую я себе представляла во время чтения, была масса интересно решенных моментов, которые были додуманы авторами спектакля и которые тоже не шли вразрез с моим ощущением. Цинциннат был великолепен – актер идеально подходил на эту роль. Родриг и Роман тоже были отличными. Еще интересным получился образ библиотекаря. Несколько смутил мсье Пьер. Тут режиссер отошел от оригинала, и Пьер нисколько не соответствовал своему описанию. Он должен быть толстячком, а он совсем худой. И манеры, характер его я не такими представляла. Впрочем, он все равно неплохо вписался. Зал был полон, но в моем окружении, например, вряд ли кто читал оригинал, а может – и вообще был незнаком с творчеством Набокова. Странные люди. На Набокова вслепую идти… В антракте многие сетовали, что чуть не заснули, моя непосредственная соседка постоянно клевала носом. С другой стороны от меня сидели две престарелые бабки, я очень удивлялась, что бабки, явно воспитанные на сериалах, делают на Набокове, да еще на довольно дорогих местах? Во время первого отделения меня смешили их комментарии (слава богу, редкие) и догадки, совершенно неправильные. Но под конец они уже молчали и, видимо, хоть немного прониклись. Вообще увлеченные такие бабки, уважаю таких. Было ощущение, что многие попали не туда, во время антракта даже уходили. Но я попала очень туда. И теперь постараюсь бывать в театре часто.
Виктор: Фрося пишет: Текст оригинала был сохранен, сюжет также практически не подвергся изменениям, атмосфера получилась именно такая, какую я себе представляла во время чтения, была масса интересно решенных моментов, которые были додуманы авторами спектакля и которые тоже не шли вразрез с моим ощущением. Цинциннат был великолепен – актер идеально подходил на эту роль. Родриг и Роман тоже были отличными. Еще интересным получился образ библиотекаря. Несколько смутил мсье Пьер. Тут режиссер отошел от оригинала, и Пьер нисколько не соответствовал своему описанию. Он должен быть толстячком, а он совсем худой. И манеры, характер его я не такими представляла. Впрочем, он все равно неплохо вписался. Так и Цинциннат не подходит под описание Набокова...
ptichka:
Мишель: ".. какая дума на челе.... какая сила в нем сокрыта.."
Tisha: Птич, офигенный портрет вышел
Irisska: А мне не видно портрет... только два смайлика...)) Какая........вчера.........была........Казнь.............
Фрося: Irisska пишет: Какая........вчера.........была........Казнь Казнь была вот такая отсюда "Приглашение на казнь", РАМТ, 7.02.10. Финал «Приглашения на казнь» при каждом перечитывании останавливает: постойте, погодите, что же все-таки произошло на самом деле? Поразмыслив, приходишь к тому, что никакого «на самом деле» нет, это же Набоков. Финалов получается два: в одном Цинциннат сходит с плахи, и вокруг рушатся декорации обманчивого мира; в другом – Цинцинната убивают, но для его души это освобождение, и вот она (душа) стало быть, летит, видит преображенный мир и так далее. А вернее всего – что это не два финала, а вот такой один – сложный, многомерный, специально созданный так, чтобы наивный куклоподобный читатель ни хрена не понял остался в недоумении, и поделом. В рамтовском спектакле замечательно удалась земная, если можно так сказать, составляющая романа. Родриг Иваныч, Родион, адвокат; в романе директор тюрьмы переодевается Родионом – здесь, кажется, так же, но можно было сделать маскарад более заметным. Марфинька хорошая – такая, какая надо, кукла куклой. Маман, Цецилия Ц., с этим её насморком, с докучной хлопотливостью. Мсье Пьер хорош до отвращения, до последней крайности, так что даже не смешно, а скорее жутко делается. Семья Марфиньки – замечательный зверинец. Все эти герои воссозданы в буквальном соответствии с текстом оригинала – и все убедительны до такой степени, что хочется сказать: «Спасибо, спасибо, хватит, я поняла. Верю». Все эти герои вместе – очень большая сила; может быть, поэтому – хотя кто его знает, может, именно такая трактовка и имелась в виду режиссером с самого начала – у рамтовского спектакля один-единственный простой финал, земной: Цинцинната по-настоящему казнят, но его душа летит к свету, к «подобным ему». Чем могу подтвердить? Пожалуйста. Цинициннат в белом, во тьме сцены, устремляется к свету; мир вокруг него не рассыпается, не трещит по швам, как в романе, а лишь отступает, меркнет. Это подталкивает зрителя скорее к земной, менее фантастической трактовке. И нет ничего, что заставило бы усомниться, подумать: а может, не совсем так? Сложного финала не вышло – впрочем, его и не жаль, ведь получилось нечто совсем новое: получился спектакль, уже самостоятельный, уже живущий отдельной от романа жизнью. И в нем есть свой, независимый от Набокова, Цинциннат Ц.; свой, потому что Евгений Редько говорит слова Цинцинната – от себя, сам за себя. На сцене РАМТа Цинциннат так именно выделяется среди других героев, как и должен; во многом это получается, я думаю, благодаря самому Редько, точнее, благодаря особенности его дара. Я уже писала об ощущении внешней силы в его игре; как будто мощный поток энергии подхватывает артиста, и удачно направленный, завораживает и зрителей. Это подтверждается каждый раз. И когда Редько – за Цинцинната – говорит «Аз есмь», становится понятно, что это он сейчас говорит о себе. Это невозможно подделать. Раньше я часто думала: как же много Набоков угадал! Оказывается, этой тропинкой он тоже шел, я узнаю это место; вот в «Других берегах» цветные буквы, жаль, цвета другие; вот в «Лебеде» знакомое чувство – да, ах, как же это было больно. «Непрозрачность» – какое удачное слово, какое точное, для обозначения вины таких, как Цинциннат. Непрозрачность как вина – да, да, да. Весь пассаж, где «Аз есмь» – какое это откровение! Как Набоков решился открыть, ведь об этом же не говорят, это самое ценное, эта маленькая светящаяся точка… не белая. Она не белая, но не будем об этом. Раньше я думала «угадал», «нашел слова» – о Набокове, теперь буду думать и о Редько. Ведь важно, и кто произносит, и как. Он – как ветер. Как шум деревьев, как плеск воды в реке. Хорошо это и или плохо, я не знаю, знаю только, что это захватывает и меня. Есть вещи, которые остаются в памяти. От этого спектакля останется много, но одно воспоминание и сейчас я не могу прогнать из памяти, не могу перестать его видеть; это белые туфли Цинцинната, поднявшиеся над полом, когда Родриг и Родион взяли узника под руки. Всего-то. Но это было так красиво! Удивительный спектакль. А ощущение оставляет такое, как будто ты подошел близко-близко к тому самому месту, о котором говорит Цинциннат, где наш мир соединяется с – тем, с подлинником. И ветер тех равнин уже можно ощутить на лице, пусть на минуты. Пусть ошибочно, и тот мир отсюда не почувствовать и не увидеть; он – есть. Да.
Джули: Программа ТВЦ "Настроение" http://rutube.ru/tracks/2932957.html?v=3da67b64be5265f2dff2971342bed2a4 Есть немного о спектакле "Приглашение на казнь".
Аглая: Смотрела этот сюжет на твц. Кадры из "Приглашения" просто замечательные, ёмкие. Фрося пишет: И когда Редько – за Цинцинната – говорит «Аз есмь», становится понятно, что это он сейчас говорит о себе. Это невозможно подделать. Есть такие артисты, у которых проникновение в образ так велико, что невольно начинаешь отождествлять артиста с его ролью.
Гостья: Приглашение на казнь. РАМТ. 19.02.2010 Когда Цинциннат в черном балахоне Пьеро, бежит по кругу... по предсмертному своему кругу - его рук не видно. И это хорошо! Ибо руки артиста Е.Редько, играющего Цинцинната, так выразительны... что это выражение рук настолько добавит трагизма сцене... зрителям с душой трудно будет ее перенести. Хорошо, что этот Цинциннат погиб, ибо он не мог не погибнуть! Да-да, погиб, и не надо тешить себя надеждой на то, что сон-морок, в котором лишь три повторяющихся облака и Марфинька на бесплодной яблоне машет белым платочком... сон этот завершился, и красивый свободный человек шагнул из жизни-неправды в счастье. Нет, как эрдмановский маятник, упал топор изящного палача Пьера... тик - и ты на людной площади еще считаешь до десяти... так - клетка открылась, из нее вылетела ДУША... "Я страдала", - ответит она сейчас Богу на его вопрос. Присоединяюсь к тем, кто пишет о том, что спектакль порясает. Да, это так. Ибо проревела вчера как дура всё второе действие... Подумала: какой бы ни была жизнь - она не страшна. Наверное, и то, что будет после ее окончания - тоже. Но вот этот краткий, будто тире в "тик-так" миг... миг, который отделяет жизнь от нежизни... Как пережить его - именно что себя не потерявши... не осрамившись перед ТЕМ и ЭТИМ светом... Еще подумала: а уж не повозку ли, везущую на плаху Цинцинната, встретил когда-то князь Мышкин, так живо прочувствовавший и рассказавший о последних минутах единственного настоящего, истинного, немарионеточного... (да как хотите назовите!) человека в этой кукольной комедии?.. О, если бы эти два персонажа великой русской литературы могли встретиться... да еще не за мгновение до гибели одного из них - ах, как бы славно они побеседовали! Потрясающий роман Набокова, прекрасная режиссура, эффектная сценография, костюмы, световая партитура... И актеры... Словно удивительной крупности бриллианты - Е.Редько и П.Красилов, играющие Цинцинната и Пьера... Рядом огнем горящие рубины - А.Гришин и И.Исаев. Чуть приглушенный аквамарин женских ролей - Т.Матюхова/Я.Соколовская/Д.Семенова... И всё это в довольно изящной оправе из персонажей помельче... Замечательный спектакль-катарсис, жанр которого, кстати, знаково (для постоянных зрителей не только РАМТ, но и Сатирикона)определен как ТРАГИФАРС.
Идеалистка: Гостья !!!!!
Гостья: Из ЖЖ Lotta (вместе были на спектакле) "Приглашение на казнь" РАМТ, 19 февраля Очень хороший спектакль: и во всех смыслах, и в смысле актёрской игры, причём даже непонятно - то ли актёры так точно вписались в режиссёрский замысел, то ли сам этот замысел подстраивался под них. В итоге - удивительная соразмерность, гармоничность, цельность (на мой взгляд, лишь одна существенная деталь выпирала, но об этом позже). Гришин и Исаев полили бальзамом мои свежие зрительские раны. Клоунада, гротеск, переигрывание как выразительное средство, моментальные перевоплощения, очень смешно - но ни на минуту они не давали зрителям возможности развалиться в креслах и начать воспринимать спектакль как зрелище, как развлечение, не давали забыть о Герое. Ни разу не перетягивали одеяло на себя, не мешали, а помогали Герою раскрыться, а актёру Редько - играть. Когда на сцене появился эффектнейший Красилов в неописуемом полосатом трико, он на пару с Гришиным ещё больше усилил смеховую линию. Но - не в ущерб нервной, тревожной, загадочной атмофере. Поэтому его мсье Пьер вызывает сложное чувство даже у зрителей, совершенно не знакомых с сюжетом. Как Цинциннат существует по законам, отличным от общепринятых, так и Редько играет в спектакле совсем в другом стиле, чем остальные. Яркие краски и грубые мазки, которые используются остальными актёрами, лишь подчёркивают ОСОБЕННОСТЬ Героя, выделяют его, не забивая и не затушёвывая. C одной стороны, Цинциннат лишь один ЖИВ среди размалёванных кукол. С другой, он единственный, кто осознаёт РЕЛЬНОСТЬ смерти, и его страх, его нетерпение и тоска играются удивительно точно. Контрастом этому - поведение остальных, типичное, в общем-то : с какам простодушием они ЕМУ рассказывают о своих радостях и неприятностях, требуют внимания и сочувствия, обижаются, не получая ожидаемого. По части обидчивости лидирует мсье Пьер. Оно и понятно: у него своя миссия и очень серьёзное отношение к себе и своему делу. Мсье Пьер, кстати, напомнил мне историю, рассказанную Набоковым в книге о Гоголе. Точнее, эту историю якобы сам Гоголь рассказывал своим друзьям в доказательство того, что немцы, по его мнению, пошлейшая из наций. Вроде бы один молодой немец, желая завоевать сердце своей возлюбленной, придумал вот что. Когда на закате девушка выходила на балкон своего дома, расположенного в парке на берегу пруда с лебедями, он, раздевшись, плавал там - вместе с лебедями, - считая, что это очень романтично и красиво. Этот случай Гоголь приводил в качестве примера махровой пошлости. Когда я увидела мсье Пьера с его простодушным самодовольством, но в то же время крайне опасного, то вспомнила того румяного белокурого немца с точными представлениями о том, что такое "красиво"... ...Что касается единственного непонятного мне решения, то оно связано с персонажем, обозначенным как Библиотекарь. То, что он произносит текст "от автора" ещё куда ни шло (хотя я бы предпочла записанный голос Редько, но только спокойный и бесстрастный). Однако Библиотекарь ещё и на сцене присутствует, и в действии участвует, являясь практически союзником героя. Ещё один НЕПРОЗРАЧНЫЙ? Не очень это логично.
Фрося: отсюда "Приступаем к Казни! Приступаем, приступаем!" Этот спектакль обещает быть очень хорошим, когда уляжется: форма достаточно сложна и много персонажей, которые ПО РОЛИ обязаны мельтешить. Они и сейчас делают это вполне достойно, а потом будет ещё лучше. Форма сложная, инсценировка непростая, при этом спектакль - актёрский. Я уже второй раз (после "РиГ мертвы") вижу, как здорово работает молодой режиссёр Павел Сафонов с сильными актёрами, то есть как здорово работают они у него (это всё равно). Для меня в спектакле особенно выделяются трое: Евгений Редько - естественно, Пётр Красилов - конечно, и Александр Гришин, которого я люблю ещё по ЮЗ. Гришин - особая радость, так как ему наконец-то дали поиграть в меру его темперамента: он быстр, лёгок, многолик и на большой сцене РАМТа столь же выразителен и заметен, как на маленькой Юго-Западной. От Красилова у меня раньше было неприятно-сериальное впечатление, вчера убедилась в том, что он актёр - отличный. Очень пластичен, с большим комедийным талантом, на сцене играет "умно" и с полной внутренней свободой, которая выдаёт в нём не только опытного, но и прирождённого артиста. Это спектакль очень красивый: и по рисунку, и по живописи. Замечательная декорация - серая стена одиночной камеры, мощно уходящая ввысь, подобно ОРГАНУ, а временами раскрывающая алые, чуть ли не алтарные врата в ДРУГОЙ мир. В финале она обрушивается на сцену - и это уже помост для казни. И очень красивы актёры, пластически, силуэтно, и особенно Редько: и в рубашке узника, и в стилизованном тюремном халате, и в белом фраке обречённого, и в предсмертном костюме Чёрного Пьеро. Редько играет в другом жанре, чем все остальные, а его герой существует в другом мире. Как страшно накануне уже предрешённого смертного часа вдруг окончательно понять, что жизнь - игра, а люди - маски! И как страшно расставаться с жизнью - не с ЭТОЙ ненастоящей, а со своей. Временами Редько играет именно животный страх , который его Цинциннат пытается заглушить тем, что принято считать равновеликим смерти: любовью, творчеством... Но даже здесь ему мешают эти напомаженные куклы : не дают сосредоточиться, играют слишком грубо и нелогично, не оставляя иллюзий. Хотят, чтобы и ОН соответствовал ИХ празднику. Они его - абсолютно одинокого - никак не оставят в одиночестве. При этом временами возникающая детская надежда Цинцинната на то, что хоть кто-то думает о его спасении, - это не о спасении мечта, а о том, что есть этот ХОТЬ КТО-ТО. И когда из этого мира он уходит в другой, кого он встречает там - столь похожего на него? Мёртвых? Или всё-таки ЛЮДЕЙ?
Фрося: Тем и хорош Набоков, что сколько людей, столько и мнений Очень интересный отзыв отсюда Моя хорошая подруга, которую я выманила наконец-то на казнь, на подъеме после просмотра спектакля разродилась отзывом! Не могу не поделиться. С ее любезного разрешения. Яна Горина о спектакле: Пересказывать Набокова – дело неблагодарное. Поэтому просто поделюсь впечатлениями. Удивительное дело, когда я начинаю рассказывать о спектакле «Приглашение на казнь» в голове непроизвольно вертится слово «фильм». Так и хочется сказать: в фильме играли, в фильме показали и т.д. Ну что ж фильм, так фильм. Значит, начнем с картинки. Пожалуй, это самое большое впечатление от спектакля, да не обидятся на меня прекрасные режиссер и актеры.. Казалось бы, что там такого необыкновенного на сцене? Кровать, стена, да стол со стулом. Но, вдруг, ярким пятном катится желтый мячик, напоминая солнечного зайчика, вдруг в окошке начинает светиться луна, вдруг дети закружились в хороводе… И не знаю, как остальные, а я уже вижу не Цинцинната Ц сидящего на тюремной койке, а мальчика, наблюдающего с подоконника за детьми. Во втором действии просто феерия красок и света. Это не декорации, нет. Это деревья в саду, это улица с прохожими, это площадь с помостом для казни… Отдельных прекрасных слов заслуживают костюмы. Редко сейчас можно встретить спектакль, в котором костюмы так четко играют на действие. Вплоть до малейших деталей типа красных перчаток палача или белого пальто Марфиньки, под которым скрывается черное кружевное белье. Не знаю, возможно, это случайное совпадение, но на мой взгляд – это бело-черное существо и есть Марфинька. И так можно бесконечно рассказывать о каждой детали. Браво, просто браво. От сценических красот перейдем собственно, к действию. Павел Сафонов – режиссер Вахтаноговской школы. И в этом спектакле школе своей не изменил. Трагифарс сделан в лучших традициях вахтанговцев. Яркий, талантливый спектакль. На сцене одновременно разыгрывается и трагедия, и… «Принцесса Турандот». С одной стороны мы видим и страдания главного героя, а с другой зрителю как бы говорят: ребята, это все игра. Переходы от смешного к трагичному порой настолько неожиданны, что иной зритель их не сразу замечает: по инерции продолжая посмеиваться и вдруг ошарашенно замолкает, в зале наступает полная тишина. Актеры живут на сцене: талантливо, надрывно, достоверно. Конечно, стоит сказать об исполнителях главных ролей – Евгении Редько( Цинцинат Ц) и Петре Красилове( мьсе Пьер). Метущийся, страдающий и очень глубокий Цинцинат, продолжающий не смотря ни на что верить в светлое, и самовлюбленный, поверхностный, веселый и страшно циничный Палач. Очень хороший дуэт двух противоположностей. Понятно, что в мире, состоящем из Пьеров и их прихлебателей Цинцинату места нет. Этот мир поэта не слышит. Цинциннат все более отчетливо ощущает вымороченную театральность и гротескную абсурдность окружающего пространства, в котором директор тюрьмы может обернуться надзирателем, а палач притворяется узником и демонстрирует цирковые трюки. В момент казни, бутафорский мир стремительно распадается, и герой направляется в сторону "существ, подобных ему"… И тут возникает вопрос. Цинцинат обретает свободу от того, что смог преодолеть свой страх перед казнью, или потому что, голова слетела с плеч… Он сам смог уйти от этого картонного мира, или его заставили это сделать…. Думаю, что ответ у каждого зрителя свой. Возможно, спектакль несколько затянут. Возможно, первое действие стоило бы немного подсократить. Возможно, , стоило бы приглушить истеричность Цинцината в некоторых сценах, чтобы лучше услышать его душу, но в целом действие, на мой взгляд удалось. В нем есть главное – интонация Набокова.
ptichka: Спасибо, Фрося, что принесла отзыв сюда. Я сама совсем забыла!!!
Аглая: я тоже нашла интересную рецензию. отсюда Королевство кривых зеркал Павла Сафонова (или все же Владимира Набокова?) Прошло целых четыре долгих месяца с момента просмотра спектакля «Приглашение на казнь» в РАМТе… А я только сейчас «дозрела». И до отзыва, и до хоть какой-то иллюзии понимания и задумки режиссера, и может быть (только может быть!) до понимания, хотя бы половинчато, идеи самого Набокова. Сразу оговорюсь, что к В.В.Набокову отношусь весьма неоднозначно и даже прохладно. Знакомство же по случаю с его романом «Приглашение на казнь» сделало меня чуть ли не его поклонницей! Мастер слова и закоренелый мизантроп, Набоков в очередной раз измывается над своими героями. Изощренно и безжалостно. Как обычно. И завораживает этим читателя. Интерпретации романа начались практически сразу же после его выхода в свет. Как толькоего не трактовали. И как экзистенциальную метафору, и как пародию, и как художественную антиутопию, как сюрреалистическое отображение действительности, как пример оппозиции реальности... С кем только не сравнивали автора. Вот что пишет он сам: «За минувшие три десятилетия в меня швырялись (ограничусь лишь несколькими примерами этих артиллерийских игрушек) Гоголем, Толстоевским, Джойсом, Вольтером, Садом, Стендалем, Бальзаком, Байроном, Бирбомом, Прустом, Клейстом, Макаром Маринским, Мари Маккарти, Мэридитом (!), Сервантесом, Чарли Чаплином, баронессой Мурасаки, Пушкиным, Рускиным и даже Себастьяном Найтом» (найдено в сети). Множество страниц исписано светлейшими умами с целью разгадать шараду одного из самых загадочных романов Набокова. Докторские диссертации и научные статьи о зеркальности набоковского мира, о его модели двоемирия пишутся до сих пор. Но почти все исследователи отмечают две основные особенности романа – его театральность и многослойность. Павел Сафонов в своей постановке взял за основу именно театральность Набоковского романа. Режиссера уже не раз обвиняли в том, что его трактовка – это всего лишь иллюстрация к роману. Не могу согласиться! Театр, при всем своем многообразии приемов и многогранности, все же не обладает такими визуальными средствами и не может построить необходимый зрительный ряд, который бы отразил все пласты этого «зазеркального» произведения. И для смельчака, ринувшегося, как дон Кихот, разбираться с призрачностью мира Набокова посредством театра, остается два варианта: использовать его нарочитую бутафорскую театральность или сделать камерную экзистенциальную повесть для избранных. К счастью для нас, зрителей, Павел Сафонов пошел по первому пути. В чем же счастье? – слышится мне вопрос скептика.. А в том, что после просмотра этого спектакля пусть не у всех, но у некоторой (и хочется надеяться, у большОй) части зрительской аудитории возникнет желание прочитать/перечитать первоисточник. Потому, что для читавших «Приглашение на казнь» этот спектакль – повод для размышлений о многогранности восприятия, для части неподготовленного зрителя (и я в этом уверена) - посыл для прочтения романа. К сожалению, камерные спектакли, именно в силу своей камерности, не могут быть популяризаторами. Опять слышу я голос скептика: А нуждается ли Набоков в популяризации? Да, нуждается! Потому, что любое талантливое произведение нуждается в популяризации!!! Потому, что на фоне лавины ширпотреба, плагиата и откровенного литературного бреда, как глоток свежего воздуха – даже каждый мастерски написанный этюд. Потому, что равняться надо на лучшее! Но, как говорится, revenons à nos moutons … Персонажи романа в постановке Сафонова внешне, по большей части, не являются калькой героев Набокова. Цинциннат Ц (Евгений Редько) вовсе не мал и не тщедушен! Мы видим нервное, подвижное лицо и отменную стать. А как же тогда набоковское «ветер вальса пушил светлые концы его длинных, но жидких усов, а большие, прозрачные глаза косили..»???? На лицо явный диссонанс. Но спустя некоторое время на передний план выходит смятенная душа, загнанный, непохожий на остальной окружающий мир, но пока еще не сломленный дух. И внешнее отступает, забывается... А вот опять! Ну, разве похож здешний мсье Пьер (Петр Красилов) на набоковского «толстенького полосатенького арестанта»? И снова происходит невероятное: к середине первого акта нарисованный воображением образ мсье Пьера блекнет и на его место уверенно приходит молодой жизнерадостный нахал в исполнении Красилова. Он – хозяин нарисованной жизни. Той самой фантасмагоричной жизни, которую не смог в силу своего генетического сбоя (простите биолога за столь непривычное для многих сравнение) принять, понять и прожить Цинциннат. Вообще отдельного пристального внимания в этой постановке заслуживает грим и декорации. Нарочитая нарисованность окружения Цинцинната во всем – в костюмах и лицах-масках, как бы сошедших с цирковых афиш начала 20 века. Или с картины средневекового художника, ненароком запечатлевшего представление-буффонаду на главной площади города…. И только образ самого Цинцинната изначально лишен даже намека на какую-либо театральность. Это лицо без грима, лицо существа, единственно настоящего и отчаянно живого в этом фантастическом, безумном мире декораций и масок. Сафонов нам не показывает сцену из романа, в которой мсье Пьер приносит в камеру к Цинциннату игрушку – Петрушку…. Как символ ненастоящести ЕГО мира. :Жаль, но, как давно уже известно, нельзя объять необъятное. И вдруг, среди кучи бутафорского хлама, в окружении таких бутафорских персонажей как Родриг и Родион (Александр Гришин и Илья Исаев), как бы случайно, мсье Пьер приподнимает завесу своей жизни… И мы видим, что единственная его страсть – топор! Вот где он и выглядит, и ведет себя не как балаганная кукла! И не только он! Нет-нет, да и проглянет из-под шутовского грима истинное лицо. Или всего лишь очередная маска? Мать Цинцинната, Цецилия Ц, по моему скромному дилетантскому мнению – один из самых значимых персонажей романа. И, конечно же, спектакля! … Вот появляется Цецилия (Татьяна Матюхова) и просто и изящно всего лишь за несколько сценических минут интуитивно обрисовывает систему кривозеркальности окружающего героев мира: «Ах, я помню, как было весело и немного жутко – вдруг ничего не получится! – брать в руки вот такую новую непонятную нетку и приближать к зеркалу, и видеть в нём, как твоя рука совершенно разлагается, но зато как бессмысленная нетка складывается в прелестную картину, ясную, ясную...». Реальность как бред, а бред - как реальность… Кто в этом мире человек, а кто – всего лишь его кривое отражение? Что есть казнь для героя? Выход из своей телесной оболочки или удавшаяся попытка уничтожения самого мира кривих зеркал? Вопросы, вопросы. Ответы искать нам, зрителям...
Мася: Аглая пишет: А вот опять! Ну, разве похож здешний мсье Пьер (Петр Красилов) на набоковского «толстенького полосатенького арестанта»? И снова происходит невероятное: к середине первого акта нарисованный воображением образ мсье Пьера блекнет и на его место уверенно приходит молодой жизнерадостный нахал в исполнении Красилова. Он – хозяин нарисованной жизни. Той самой фантасмагоричной жизни, которую не смог в силу своего генетического сбоя (простите биолога за столь непривычное для многих сравнение) принять, понять и прожить Цинциннат. На полосатенького похож точно! Может не совсем хозяин.. Заложник как и остальные из "обоймы"?
ptichka: Аглая пишет: я тоже нашла интересную рецензию. Я верила в родной форум. Если сама забуду - обязательно кто-нибудь принесет!!
Мася: ptichka пишет: Я верила в родной форум да у нас тут не забалуешь ))))))))) А сама что склерозишь?
Мася: Кстати.. Жаль что на встречу ни один ни второй не пошли Интересно - а почему центральные персонажи отказались? *( Ведь в целом есть о чем поговорить..
ptichka: Мася пишет: Жаль что на встречу ни один ни второй не пошли ЕН не знаю, а ПК в это время на гастроли ехал.. В Краснодар
ptichka: Мася пишет: А сама что склерозишь? Дык это у мине визитная карточка - склероз.
Мася: ptichka Да. .. ЕН вроде и изначально не объявлялся.. ПК по афише сайта так и ехал в Краснодар.... Абыдно:( Но может еще что-то организуется:)
Аглая: ptichka Привет склерозникам Оказывается выкладывала "свой" отзыв)))) А мне нравится, что нет ни одного одинакового впечатления. Или это автор такой загадочный Вот Набоков написал, а мы теперь диссертации ваяем - что же он этим хотел сказать А на самом деле, наверное , всё просто и ясно, только как до этой ясности добраться
Джули: Несерийное убийство «Приглашение на казнь» Владимира Набокова обрело сценическую жизнь на подмостках РАМТа На первый взгляд сама идея сценизации набоковской прозы кажется чистым безумием (не потому ли столь немногочисленны попытки и столь камерны сцены, на которых эти попытки обычно осуществляются?). Особенно потому, что для Набокова сверхценны вовсе не события, в которые вовлекаются созданные им персонажи, а то, как эти персонажи воспринимают происходящее с ними. То есть не действия, а переживания. «Эффект Набокова» – в смещённости фокуса. Цинцинната, меряющего шагами камеру, гнетут не каменный пол и обшарпанные стены и даже не крошечность ломтика неба в зарешёченном оконце, а пушистый паук, которого надзиратель кормит с той же регулярностью, как и самого узника. Этот паук повиснет на своей абсолютно правильной паутине и на стене театральной «камеры». Прибавим к этому, что пространство «Приглашения на казнь» ограничено цинциннатовой темницей, и всё происходящее в ней суть растянутое во времени ожидание неизбежного финала. А «непрозрачность» героя, за которую он и пойдёт на плаху, выразить действием ещё сложнее, чем словом: «Я тридцать лет прожил среди плотных на ощупь привидений, скрывая, что жив и действителен». Ну и как, скажите на милость, удержать в таких предлагаемых обстоятельствах зрителя? Тем более молодого, с его растворённым в крови экшеном, который нередко становится для него единственным мерилом реальности окружающего мира, с неуёмной жаждой выделиться среди себе подобных, которая премило уживается с циничным неприятием инаковости, непринадлежности к стае. Все пояснения про Набокова и про Цинцинната, помещённые на программке-приглашении, хоть и не лишены налёта морализаторства, всё же необходимы, ибо адресованы как раз ему, молодому да раннему, Набокова (кстати, морализаторства не выносившего на дух), скорее всего, не читавшему, а привлечённому в театр некоторой хорорностью названия спектакля. Михаил Палатник, автор инсценировки, обошёлся с текстом максимально бережно, даже деликатно. Но в набоковской прозе есть тонкая словесная игра, или, как определял это сам Владимир Владимирович, ворожба. А поскольку при инсценировании сокращения исходного текста неизбежны, то не всегда ворожбу эту удаётся угнездить на сцене без потерь. Это не в укор ни Палатнику, ни Сафонову – режиссёру спектакля. Это всего лишь констатация факта. К счастью, потери сии не катастрофичны, тем более что атмосфера магической ирреальности происходящего поддерживается усилиями сценографа Николая Симонова и художника по костюмам Евгении Панфиловой. Химеричная конструкция спектакля обречена балансировать на зыбкой грани между балаганом и философской притчей. В некоторых местах, например, в сцене визита в узилище Марфинькиной родни (крошечная ролюшка Диомедона проведена Прохором Чеховским прямо-таки виртуозно) или на приёме, который устраивают приговорённому отцы города, балаган преобладает над притчей, но в целом равновесие всё-таки удаётся сохранить. Евгений Редько не впервые играет человека, имеющего право бросить в лицо окружающим: «Вы – не я, вот в чём непоправимое несчастье». Но если в персонаже гоголевского «Портрета» или в Белинском из «Берега утопии» он мог показать зрителю процесс внутренних изменений, происходящих в его героях, то в данном случае перед ним стояла задача куда более сложная – сыграть константу, сиречь неизменность. Цинциннат иной изначально, за что, собственно, и предан палачу. С ним вроде бы ничего и не происходит – константа досконально, в который уже раз изучает самое себя, дабы ещё раз утвердиться в незыблемости того, что топор лучше, чем измена собственному я. Он в этом и так не сомневается, но это единственное занятие, которое помогает ему коротать неизмеримо медленные минуты, оставшиеся до наступления вечности. Подчиняясь логике Набокова, он максимально заглубляет психологический рисунок роли, но задуманная автором закрытость и сдержанность Цинцинната становится для определённой части зрителей преградой, мешающей искренне посочувствовать герою Редько: пойди разбери, что это за штука такая – «гносеологическая гнусность», если само понятие гнусности на сегодняшний день чётких границ не имеет. Зато с мсье Пьером (Пётр Красилов) всё ясно. Пусть не с первой, так с пятой минуты. Не возьму на себя смелость утверждать, что это так уж плохо. Потому как традиция осимпатичивания зла, набирающая обороты и на театре, и в литературе, о телевидении и говорить нечего, не просто пагубна, а пагубна коварно. Она сродни опасной болезни, которую пребывающий в благодушестве больной не торопится лечить, ибо не чувствует до поры до времени никаких неудобств. А там глядь – и финиш! Неизлечимо! Этот щеголеватый, не просто приятный, а приятный прямо-таки во всех отношениях господинчик, конечно, не сам дьявол, но уж один из его ближайших подручных – точно. И то, что он делает, – мерзко и гнусно: по законам города палач сначала должен подружиться с осуждённым и только потом смахнуть ему голову с плеч. Так что спаситель, роющий избавительный туннель, всего лишь укорачивает спасаемому путь на эшафот. Где-то Красилов перебарщивает с «перетекаемостью» своего героя, где-то невольно, вероятно, по старой привычке, использует приёмы из амплуа лирического героя, чем до некоторой степени и вызвана симпатия публики, которой сломать привычный шаблон гораздо труднее, чем актёру. Однако даже при некоторой необжитости роли Красилов смог перешагнуть черту узнаваемости и начать доказывать, что ему доступны гораздо более сильные драматические краски. Свита, играющая этого короля плахи, достойна более пристального внимания, походя хвалить актёров не хочется, а воздать должное, пусть не каждому, но большинству, просто нет возможности. Так что придётся ограничиться общими, но от этого не менее искренними словами благодарности за мастерство: играть «второстепенных героев» у Набокова едва ли не труднее, чем главных. Достоинства и недостатки спектакля можно разбирать и дальше. Но – не хочется. Да, он «хрестоматиен» в том смысле, что прочитывает роман, а не являет собой некую авторскую конструкцию, проясняющую тайные думы режиссёра, мешающие ему спокойно спать по ночам. Можно снисходительно констатировать наличие ходов и приёмов, где-то уже кем-то когда-то использованных, и столь же снисходительно оправдывать создателей спектакля: ну, хоть инсценировку сделали приличную, в самый раз для первого знакомства с автором. Но давайте попробуем не лукавить. Уважаемый читатель, сегодня вы идёте на тот или иной спектакль в 9 случаях из 10 потому, что вам его рекомендовали ваши знакомые, а не потому, что за него ратует маститый критик, будь он даже столпом и светочем театральной учёности. Это – раз. Не каждый взрослый у нас читал Набокова, даже если брать за единицу измерения ставшую притчей во языцех «Лолиту», что уж про молодых говорить. Наша страна уже лет двадцать с лишним, как перестала быть самой читающей в мире, как раз примерно с того времени, как в нашу литературу вернулся Набоков. Так что и знакомство с автором по нынешним временам не минус, а плюс постановки. Это – два. И наконец, давайте признаемся, что мы, сидящие в зале и наблюдающие за тем, как эффектно падает стена на многострадального Цинцинната, не можем с полной уверенностью сказать о себе, любимых, что принадлежим к числу «существ, подобных ему». Мы – не он! Вот в чём несчастье. Не исключено, что уже непоправимое. Виктория ПЕШКОВА отсюда
Гостья: Приглашение на казнь. РАМТ. 30.04.2010 Однажды в контексте именно этого спектакля я написала о потрясающей красоте рук Евгения Редько. Сегодня - скажу (и опять в связи с ролью Цинцинната Ц) о его глазах. Глаза у Евгения Николаевича очень красивые - огромные, выразительные, глубокие, какого-то невозможного медового цвета. И - изменяющиеся каждую секунду сценического (и реального, кстати, тоже) времени. Вот - невозможно прямо сидит Цинциннат после того, как нестерпимо ожидаемое свидание с любимой Марфинькой оборотилось фарсом. Глаза смотрят вперед... пустые глаза, будто подёрнутые уже смертной пеленой. И вдруг... Марфинька перед самым уходом кричит о несказанности чего-то важного, главного! Поворот лица - и глаза, устремленные на любимую женщину, зажигаются видимой надеждой: Поняла? Услышала?.. Но Марфинька лишь выкрикивает "пливеты" от детей... а главное опять оборачивается идиотским бредом... Будто повернули выключатель... и мёд глаз в секунду "засахаривается" мутностью тоски и мыслей о смерти. ...на секунду "вошла в себя", оторвавшись от существования даже не в шаге, а внутри действия - испугалась за актера: вдруг изломались, наклонились жутким креном, пошли вразброд, нарушили логику - словА... интонации... жесты... мимика... Нельзя, нелогично - произносить вот эту полусломанную фразу в такой интонации! Нельзя сопровождать ее этим жестом! Нельза оставлять на лице такое выражение! ЧТО СЛУЧИЛОСЬ???!!! Ах, слава Богу, ничего не случилось с Актером... это его Цинциннат начал терять себя, погружаясь в бездну страха и отчаяния... это странно замерцала, потухая, в нем та самая светящаяся точка, что сияет сквозь непрозрачность его телесных оболочек... Спектакль красив. И - наличием в нем красивых и энергетичных актеров. И - набоковским точным и поэтичным словом. И - удивительными костюмами. И - эффектным построением действия, в котором чётко прописанные главные фигуры не заслоняются ни фоном, ни рамой... Но спектакль печален. Ибо по длинной дороге к голосам таких же, как он сам, уходит не сам Цинциннат, а его устремленная к Ангелам душа. А обезглавленное тело героя останется на земле - среди раскрашенных живых кукол с чувствами столь же плоскими, как деревья в загородном поместье... с любовью столь же ненатуральной, как выцветшая фланелька расползающегося неба с ватными облаками над головой... Да-да. Красиво. И печально. А финальным аккордом спектакля был потрясающий знак овеществленной зрительской любви к Евгению Редько: огромный букет из сотни ярких роз, подаренный Цинциннату Ц. Я обрадовалась. Но не удивилась. Всё правильно. Всё гармонично. Всё так, как и должно быть.
Лотта: Вчера - снова один из лучших спектаклей сезона - "Приглашение на казнь" - знакомый, в чём-то уже понятный и очень красивый, с роскошным набоковским текстом, воспроизведённым с помощью чуть ли не максимальных средств, возможных в драматическом театре (нет только открытого огня - но всё-таки они курят на сцене) Великолепные (во всех смыслах) Редько и Красилов, уморительно смешной (здесь) Исаев, восхитительно вдохновенный, сверкающий Гришин. Очень хорошие девушки - Марфинька и мать. Все остальные - вроде как массовка, и очень достойная. С Библиотекарем я смирилась, хотя его бьющая в глаза "непрозрачность" (причём безнаказанная - в его случае) всё равно вызывает вопросы. А ещё вопрос - к финалу. По простым законам нашего привычного восприятия Цинциннат побеждает через смерть - и это НОРМАЛЬНО. Так и в жизни обычно происходит, что расплачиваться за что-то предельно важное приходится смертью, и плоды твоей победы будут пожинать другие. Поскольку Редько играет очень... реалистически, то такой вывод напрашивается сам собой. Но в художественной системе спектакля Цинциннат занимает всё-таки особое место. Лишь несколько моментов (когда у него подламываются ноги, и его поднимают, хватают, тащат, когда в него вцепляется мсье Пьер, когда они танцуют - и ещё не столь значительные) говорят о том, что физический контакт героя с "призраками" всё-таки возможен. Но это возможность какого-то мерцающего плана: то есть, то нет. Потому окончательное ПРЕОДОЛЕНИЕ "прозрачности", спасающее Цинцинната от гибели, вполне можно принять за чистую монету. Это уже не метафора, а другая реальность - мир, где нет места "призракам" и не действуют их законы. Переход в существующее именно для тебя зазеркалье, где всё чужое разложилось на бессмысленные элементы, а ты сам - ЕСМЬ!
полная версия страницы