Форум » Архив » Пресса » Ответить

Пресса

Джули:

Ответов - 83, стр: 1 2 3 All

Фрося: Джули Спасибо! Замечательная статья.

Амура: Нашла вот в недрах инета, не знаю куда лучше поместить, решила сюда http://twowordsinone.livejournal.com/52088.html Долгое время, когда меня просили назвать любимого российского актера, я называла имена наших Великих “Мастодонтов”, таких как Евгений Евстегнеев или Иннокентий Смоктуновский. Певцовы и куценки (да простят меня их поклонники) неизменно оставляли равнодушной. Года 4 назад я попала в РАМТ (в один из своих приездов в Москву). И теперь, на вопрос о любимом артисте, отвечаю - Евгений Редько. Уровень профессионализма, на мой взгляд, просто зашкаливает. Иногда кажется, что на сцене он может все. К примеру, такая вот нехилая амплитуда: Лоренцо Медичи (”Лоренцаччо”, Альфред де Мюссе) и Аристарх Доминикович (”Самоубийца” , Николай Эрдман). И, наверное, для меня, Редько останется лучшим Воландом (при этом я не отрицаю гения Авилова в этой роли). Ибо никогда зло (в образе данного булгаковского героя) не было столь привлекательно, не обладало таким обаянием и манкостью. Воланд Редько был прелестен (думаю, стоит вспомнить изначальное значение этого слова), и от этого становился во много раз опасней. Возможно, поэтому после многих лет Евгений отказался от этой роли (от роли в аншлаговом спектакле). Теперь Воланда играет режиссер “Мастера и Маргариты”Алдонин. И, конечно, теперь это уже совсем другой спектакль… Недавний премьера РАМТа “Портрет” заставил еще раз поразиться. Гоголевская “страшилка”, которую многие упрекают в излишней назидательности, обрела какое-то нереальное сценическое воплощение. Все те слова, что казалось, истерлись до невозможности, размышления о пути художника и его назначении, о том выборе, что стоит перед ним, странным образом, взяли и - ожили. И самое удивительное, обрели плоть. То есть, по ходу действия абсолютно четко и ясно осознаешь: а ведь все действительно так, иначе и быть не может. И фантастики-то здесь никакой и нет. Фантастика не столько фантастична, сколько реальна. Режиссеру Алексею Бородину и исполнителю главной роли (Редько, естественно) удалось соскоблить школьно-дидактический налет и обманную банальность с “Портрета”. Заставив в очередной раз убедиться в очевидном: Гоголь жил, Гоголь жив, Гоголь будет жить. Не буду говорить о сценографии, о том как прекрасно играют музыканты из “Эрмитажа”, как хорош гобой Алексея Уткина, ибо во-первых позднее время суток, а во-вторых, неблагодарное это занятие расхваливать спектакль (со мной это вообще редко случается).

Фрося: Театральные критики подводят итоги сезона 1. Назовите спектакль, который стал для вас событием 2. Назовите спектакль, который вас разочаровал 3. Самая яркая актерская работа сезона 4. Чего вам не хватило в этом сезоне? Марина Райкина, «Московский комсомолец» 1. «Сон Гафта, пересказанный Виктюком» (театр «Современник»). Явно недооцененное высказывание мастеров старшего поколения, которые поиграли в серьезную игру, как мальчишки. Очень серьезно и очень витально. И еще – «Река Потудань» в Студии театрального искусства Женовача. 2. «Женитьба Фигаро» (МХТ им. Чехова). Как мне кажется, талантливый режиссер Константин Богомолов переоценил свою новую концепцию старой комедии и недооценил коварство Большой сцены Художественного театра, на которой многие радикалы подорвались. 3. Таких несколько. Главных и второго плана. Сергей Сосновский («Старший сын», Театр п/р О. Табакова), Чулпан Хаматова, Сергей Белоголовцев («До свадьбы заживет», Театральный центр на Серпуховке), Игорь Вержбицкий («Саранча», Театр им. Пушкина), актерский квартет из спектакля «Бог резни» (театр «Современник»). 4. Удара молнии, взрыва, уносящего в параллельный мир. Ольга Егошина, «Новые Известия» 1. Для меня важными в этом сезоне стали два спектакля: «Долгое путешествие в ночь» Льва Додина в МДТ и «Рассказы Шукшина» Алвиса Херманиса в Театре наций. Чулпан Хаматова и Евгений Миронов переиграли в «Рассказах Шукшина» по десятку персонажей, молниеносно и блистательно меняя костюмы, грим, повадки, манеры, возраст, голос. Их дуэт действительно праздник на нашей сцене, давно от праздников отвыкшей. Татьяна Шестакова, Петр Семак, Сергей Курышев, Игорь Иванов сумели действительно прожить самый длинный день несчастной семьи Тайронов, прожить во всех его изгибах и поворотах. Главная тема пьесы – тема человека на рандеву с судьбой – передается здесь от актера к актеру со свободой джазовой импровизации. Все четверо додинских премьеров играют здесь с той свободой и отдачей, когда между актером и ролью иголочки не просунешь. Разные по задачам и масштабам, эти два спектакля, тем не менее, сходятся в одном – оба показывают, что настоящий театр начинается с поисков автора и только в этом поиске и режиссер, и его актеры обретают свободу. 2. Спектаклям, с которых уходишь с твердым ощущением Конца – не света, но профессии, – несть числа. Количество «спектаклей», которые числятся по ведомству искусства и культуры по чистому недоразумению, растет из сезона в сезон. Прекрасное оправдание, что «у меня плохо, а через дорогу вообще кошмар», взято на вооружение и игра на понижение в полном разгаре. И остается только радоваться, что наше замусоренное бездарными, амбициозными, плодовитыми деятелями театральное пространство еще способно производить что-то живое. 3. К актерским работам, перечисленным в пункте первом, еще надо добавить прекрасную роль Полины Кутеповой в «Улиссе» Евгения Каменьковича и очень интересную работу молодой Янины Лакобы, сыгравшей юродивую Ксению в спектакле «Ксения. История любви» Валерия Фокина в Александринке. 4. Мне кажется, что в любом сезоне – даже в те, легендарные времена, когда бок о бок великие творили историю, – постоянным зрителям все равно не хватало в театре талантов, ума, смелости, наконец, «новых форм» и новых имен. И поэтому всякий раз, вопреки опыту и рассудку, надеешься, что следующий сезон будет лучше. Павел Руднев, Центр им. Вс. Мейерхольда 1. Из нескольких вариантов назову все-таки «Троила и Крессиду» Римаса Туминаса в Театре им. Вахтангова. Во-первых, потому, что Туминас и преданные ему артисты выиграли трудную битву с Министерством культуры и театром, разрушенным актерскими кланами. Но и не только за это. В то время, когда зритель хочет смотреть, а большие репертуарные театры хотят выпускать элементарные, незатейливые спектакли, Римас Туминас убедительно ставит многотрудную, неочевидную пьесу и насыщает ее современными смыслами. 2. «Бог резни» Сергея Пускепалиса в театре «Современник». Полная противоположность пункту № 1. Попроще, потупее, поэлитнее. Смешим любыми средствами. Только бы зритель не задумался, только бы не засомневался, только бы не заскучал, только бы не загрустил. Туалетный юмор, шутки про мертвых хомячков, искрометная комедия, премьера как светское событие с порядком поднадоевшими лицами Первого канала. 3. Все большие театры переплюнул дипломный курс Сергея Женовача, который весь сезон показывал крайне интересные выпускные спектакли в РАТИ. На очень крепком, цельном курсе выделяется Игорь Лизенгевич – актер, изумительным образом сочетающий в себе неврастеничность и сарказм, трепетную человечность и зацикленность мономаньяка. Его Алексей Каренин и его Кириллов в «Бесах», наверное, лучшее, что предложил московский сезон. Не менее были интересны Евгений Редько в «Портрете» (Российский молодежный театр, реж. Алексей Бородин) и Сергей Сосновский в роли Сарафанова («Старший сын», реж. Константин Богомолов, Театр п/р О. Табакова). 4. Интенсивности сезона. Событийный ряд, если убрать гастроли и фестивали, скуден, уныл, прерывист. Большие репертуарные театры большей частью пребывают в обмороке. Как обычно, не хватало молодой режиссуры, дебютов, авангардных проектов. А в целом бросается в глаза маргинализация столичного театра. Что можно назвать творческими удачами этого московского сезона? Менее всего – спектакли больших репертуарных театров. И более всего – события на крошечных сценах неглавных театров. Иностранцы и студенты делали этот сезон интересным. Марина Зайонц, «Итоги» 1. Громкое слово «событие» к впечатлениям о нынешнем сезоне совсем не подходит. Чеховский фестиваль, сейчас как раз проходящий, и есть крупное и значимое событие в жизни тех, кто любит театр и занимается им профессионально. Из того, что пока удалось увидеть, выделю «Невидимый цирк» Жан-Батиста Тьере и Виктории Чаплин. Люди выходят из зала улыбаясь. Это ли не счастье? А что касается сугубо наших, московских впечатлений, то говорить можно о хороших, ну, или просто симпатичных спектаклях. Такие, к счастью, были. Во-первых и в-главных – спектакль «Рассказы Шукшина» Алвиса Херманиса в Театре наций, который понравился больше всех других. Опять же потому, что он – бесхитростный и радостный. В нем помимо таланта постановщика, художника и артистов какой-то свет есть, и любовь к людям тоже, по нынешним-то временам, абсолютно старомодная. Из других спектаклей назову сразу два из Студии театрального искусства Сергея Женовача – «Река Потудань» и «Три года», «Троила и Крессиду» Римаса Туминаса в Театре им. Вахтангова, «Улисса» Евгения Каменьковича в Мастерской П. Фоменко. Это прежде всего умные, содержательные спектакли. «Старший сын» в «Табакерке», поставленный Константином Богомоловым, очень был симпатичен. Прежде всего тем, что хорошо сыгран актерами. Произвел впечатление спектакль «Жизнь удалась» в Театре.doc, несмотря на обилие мата, обычно раздражающего донельзя. 2. О, таких много, не сразу и вспомнишь. Большая часть увиденного уже который год страшно разочаровывает. Стоит ли выделять какое-то одно название? 3. Евгений Миронов в «Рассказах Шукшина». Впрочем, в этом спектакле все играют отлично – Чулпан Хаматова, Юлия Свежакова, Павел Акимкин и все остальные актеры. Сергей Сосновский и Юрий Чурсин в «Старшем сыне». Мария Шашлова в «Реке Потудань» и «Три года». Евгения Крегжде и Владимир Симонов в «Троиле и Крессиде». Совсем еще молоденькая Анна Егорова в спектакле «Жизнь удалась». 4. Событий как раз и не хватило. Свежих идей. Новых режиссерских имен. То есть перемен в нашем, увы, застойном театральном процессе. Александр Мягченков, программа «Люди и премьеры» (телеканал «Столица») 1. «Старший сын», Театр п/р Табакова, режиссер Константин Богомолов. Пронзительная история о любви, одиночестве и мечте. Пьеса Вампилова написана в 1966 году, но ты видишь, чувствуешь – это про сегодня, про тебя, про нас. С легкостью попадаешь в атмосферу спектакля. Тишина дома. Что-то варится на плите. Звук радио. У главного героя четвертинка не просто в шкафчике стоит, а спрятана где-то там наверху, в заначке, и он её всё время достает. Кто-то скажет: мелочь, ерунда, каждый режиссер сможет придумать. Не каждый. В этом спектакле точные детали. И во всём – правда. У каждого актера есть своя тема. Актеры ничего не играют, они органичны, убедительны. Богомолов сегодня один из немногих, кто занимается точным и глубоким разбором пьесы. У него актеры находятся в процессе, играют не результат, а живут в роли. 2. Можно назвать много спектаклей. И в то же время, во всех них при желании можно найти что-то интересное. Дело в другом. Сегодня на театре чаще всего происходят странные игры. Актеры показывают друг перед другом своё мастерство. Да так, что ты не веришь ни единому слову. «Играют», а не живут. Режиссеры увлечены формой, самолюбованием. Бессмыслицы, выпендрёжи, тошнотворные эксперименты. Напустить пыли, запутать зрителя, конечно, можно. На первые пять минут. Но потом зритель встает и уходит, потому что не понимает. Зритель не терпит лжи. Он не намерен наблюдать за скверной игрой, не намерен смотреть на бессмысленно орущих артистов, не намерен ломать голову – а что же всем этим хотел сказать режиссёр? Он хочет сопереживать и увлекаться. Но, увы… Зрителю сегодня в театре часто спать хочется. 3. Николай Козак, исполнитель роли Виктора Черметова, спектакль «Одноклассники», театр Армии. Неожиданное открытие сезона. Новое имя. Яркая индивидуальность. Обаяние. Точное попадание в роль. Выходит человек – и ты веришь с первой минуты, что он был в Афгане, он прожил жизнь своего героя, он «в теме». Его понимаешь. Сопереживаешь. И это самое главное по-прежнему, на мой взгляд, на театре. 4. Хороших спектаклей, за которыми мы ходим в театр. Переживаний, новых мыслей, восторженности от игры актеров. Алиса Никольская, независимый критик 1. В этом сезоне попадаются отличные образцы режиссерского, авторского театра. «Савва. Ignis sanat» Николая Рощина (творческая группа «А.Р.Т.О» совместно с Щукинским училищем). Невероятно мощное, внешне строго-графичное, по сути гневное, болевое, горькое до слез высказывание. «Трехгрошовая опера» и «Киже» Кирилла Серебренникова (МХТ им Чехова). Первый спектакль – страшный, безысходный, как трубный глас, как меч архангела, о поглощении тленом сознания людей, невозможности спастись, остаться человеком. Второй – абсолютно игровой, смеющийся, и при этом обманчивый, с уймой внутренних секретов. «Времена... года» Ивана Поповски в Театре Елены Камбуровой: идеальное сочетание музыкального наполнения с затейливой формой. «Саломея» Владимира Агеева в театре «Модернъ»: самая известная декадентская пьеса в абсолютно соответствующем стилевом решении. Проекты «Современника» и РАМТа с молодыми режиссерами: наконец-то дело привлечения воспитания нового поколения для ведущих московских коллективов сдвинулось с мертвой точки. 2. «Белая акация» и «Троил и Крессида» в Театре Вахтангова. Первый – яркий пример того, как удачный студенческий спектакль много теряет при переходе на профессиональную сцену. Второй – наглядная, и оттого пугающая демонстрация мировоззрения режиссера. Римас Туминас любит насмешничать и развеивать мифы. Устраивать язвительное глумление над обществом. Что русским, что древнегреческим. Некоторое попадание в этом есть. Но смущает как общая интонация, так и принципиальное отсутствие иного взгляда. «Красное и черное» в РАМТе. Образец режиссерского безразличия. Ощущение, что Юрию Еремину были не близки ни сюжет, ни герои. «Братья Карамазовы» Мариинского театра: совершенно дикий музыкальный материал. Непонятно, как, а, главное, зачем отталкиваться от него при сочинении спектакля. «Золотомасочный» визит БДТ: оба спектакля, и «Дама с собачкой», и «Дядюшкин сон» оказались вымороченными и тоскливыми. 3. Два очень ярких ансамблевых спектакля, где актеры выступают единым фронтом, и, хотя каждого видно, сильнее всего воспринимаются именно вместе – все тот же «Савва» Николая Рощина (Кирилл Сбитнев, Иван и Дмитрий Волковы, Алексей Паничев, Александр Поламишев, Виктор Долгий, Мария Кононова, Людмила Харитонова) и «Авария» Александра Галибина в Драматическом театре им. Станиславского (Лера Горин, Юрий Дуванов, Марк Гейхман, Владимир Коренев, Владис Гольк). Евгений Редько в «Портрете» (РАМТ): наконец-то у актера такого уровня появилась моноработа. Инга Оболдина – Ирина в «Парикмахерше» (театр «Практика»): совершенно новая, перламутровая, нежная, романтичная. Александр Арсентьев – Фернандо Крапп в «Письме счастья» (Театр Пушкина): герой, скрывший от себя и окружающих все эмоции и чувства и погибший от разрыва души, превосходно получился у актера. Олеся Железняк – Клара в «Визите дамы» (Ленком): живая, полнокровная, способная любить женщина, отчаянно сожалеющая о трагической развязке своей истории. 4. На первый взгляд, хватило всего. И качественные спектакли были, и освоение разного материала, в том числе новых пьес, потихоньку идет, и интересные дебюты стали появляться. Хочется продвижения вышеупомянутого в количественную сторону. Это что касается московской жизни. А ведь есть еще множество спектаклей из других городов, которые очень любопытно было бы видеть на гастролях в столице. Как в рамках фестивалей, так и вне. Ксения Ларина, «Театрал», «Эхо Москвы» 1. Пять спектаклей, которые, на мой взгляд, определили основные тенденции сезона и стали настоящими событиями как театральной, так и общественной жизнью. «Рассказы Шукшина» в Театре наций: латыш Алвис Херманис открыл для целого поколения совсем другого Шукшина – подлинного русского писателя с нежной романтической душой и больной совестью. «Старший сын» в Театре Табакова в постановке Константина Богомолова – пронзительная человеческая история об одиночестве и нереализованности. «Киже» в МХТ: авторское сочинение Кирилла Серебренникова по мотивам повести Юрия Тынянова получилось невероятно актуальным и в высшей степени художественным высказыванием одного из самых интересных и глубоких современных режиссеров. «Пиквикский клуб» в МХТ (реж. Евгений Писарев), который все ругают, приглянулся мне светлой лирической атмосферой, оставляющей столь же светлое, улыбчивое послевкусие. «Жизнь удалась» (пьеса Павла Пряжко) в Театре.doc.(совместно с Центром драматургии и режиссуры Казанцева и Рощина) в постановке Михаила Угарова – беспощадный, убийственный анализ состояния современного российского общества, не предлагающий ни выхода, ни способов лечения. 2. «Женитьба Фигаро» в Театре Табакова (реж. Константин Богомолов), к огромному сожалению. Несмотря на самоотверженную работу Сергея Безрукова (Фигаро) и присутствие на сцене самого Олега Табакова (Граф), спектакль получился тяжеловесным, малоподвижным, лишенным изящества и легкости. Недоумение сезона – «Бедная Лиза» в Театре наций, неудачный эксперимент Аллы Сигаловой, лишний раз подтверждающий, что каждый должен заниматься своим делом: актриса – играть, танцовщик – танцевать. 3. Лучший ансамбль – участники спектакля Театра наций «Рассказы Шукшина» (Евгений Миронов, Чулпан Хаматова, Юлия Свежакова, Юлия Пересильд, Дмитрий Журавлев, Павел Акимкин, Александр Новин, Александр Гришин). Открытия сезона – Сергей Сосновский в роли Сарафанова в «Старшем сыне» (Театр Табакова) и Михаил Пореченков в роли Позднышева («Крейцерова соната» в МХТ). Хорош Сергей Безруков в роли Фигаро («Женитьба Фигаро» Театра Табакова) и в роли Сирано де Бержерака (спектакль группы «Арт Питер»). 4. Сезон получился очень насыщенным и разнообразным. Активно развивается современный актуальный театр, молодые режиссеры и драматурги не боятся экспериментировать с формой, не боятся громких провалов, не боятся зрительского гнева и горячих дискуссий. Отрадно, что побеждает профессионализм, а не щедро оплаченная самодеятельность – антреприза как модное направление потерпела в этом сезоне полный крах. Художественные завоевания омрачились целой чередой околокультурных скандалов – похоже, чиновники и власти проверяли творческое сообщество на прочность. И это – самый неприятный тренд сезона. http://teatr.newizv.ru/news/1885/


ptichka: по наводке Редько купила и отсканировала статью из журнала Собака ру, июнь 2009. Очень хорошая статья.. В рубрике 50 лучших людей креативного класса!!

ptichka: Фото человека с ником Tricky. В сети про него ничего нет. А если и есть, то это явно не тот человек. Вот и сам журнал. Он питерский и только недавно начал выходить в Москве. http://www.sobaka.ru/index.php?path=magazine/82 Это июньский ПИТЕРСКИЙ номер. Обложка совсем другая. Думаю, и контент тоже.

Мася: ptichka а в питерском номере может что-то иное быть? Или я не поняла?

Амура: Кажется в питерских номерах всё иное. На сайте, во всяком случае, ничего о Редько не нашла. Надо журнальчик приобрести. Очень даже интересно, спасибо за информацию.

Кареглазая: Итоги сезона в "Культуре": http://www.kultura-portal.ru/tree_new/cultpaper/article.jsp?number=843&rubric_id=206 Павел ПОДКЛАДОВ, радио "Подмосковье": "Событием сезона стал спектакль Алексея Бородина "Портрет" по повести Н.В.Гоголя в РАМТе, в котором также сплелись великая литература и прекрасная музыка. На спектакле не раз возникало мистическое ощущение, что гобой талантливейшего музыканта Алексея Уткина произносит гоголевский текст, а не менее талантливый артист Евгений Редько, играющий главного героя, перевоплощается в музыкальный инструмент."

ptichka: ptichka пишет: ptichka а в питерском номере может что-то иное быть? именно так! Сорри, что не уточнила. МСК Собака ru именно так называется московский вариант журнала.. и в нем именно Редько. В питерском нету..

ptichka: Даже обложки питерского и московского журналов отличаются..

Мишель: Да, я нашла питерский журнал. Там нет и 50-тидесятка иная... Хорошо что есть скан из московского;)

Фрося: http://www.chaskor.ru/p.php?id=9877 Выдержка из статьи А в Российском молодёжном театре молодые режиссёры будут в основном делать спектакли для детей. Четверо выпускников мастерской Сергея Женовача в ГИТИСе готовят свои работы в первой половине сезона: Марфа Горвиц выпускает «Бесстрашного барина» А.Н. Афанасьева, Сигрид Стрём Рейбо — «Как кот гулял, где ему вздумается» Киплинга, Александр Хухлин — «Волшебное кольцо» Б. Шергина, Екатерина Половцева — «Почти взаправду» Т. Теллегена. А ещё один режиссёр из той же мастерской, Егор Перегудов, репетирует взрослый спектакль: пьесу немецкого автора Рональда Шиммельпфеннига «Под давлением 1—3». Все эти спектакли предназначены для камерного пространства: что-то будет идти на Маленькой сцене, что-то в Чёрной комнате (бывший репетиционный зал, в минувшем сезоне ставший ещё одной площадкой). На большой же сцене пока трудятся мэтры. Худрук Алексей Бородин, помимо работы по Чехову, планирует всё-таки выпустить мюзикл «Алые паруса» на музыку Максима Дунаевского. Борис Гранатов ставит для детей «Приключения капитана Врунгеля». Во второй половине сезона Владимир Богатырёв выпустит работу по произведению Евгения Клюева «Думайте о нас», а знаменитый польский режиссёр Кшиштоф Занусси поставит пьесу Дэвида Оберна «Доказательство». Появится в репертуаре и новая пьеса Тома Стоппарда «Рок-н-ролл» — её поставит англичанин Давид Лево, которого театру порекомендовал автор. А в рамках «Ночного проекта» уже в октябре состоится премьера спектакля «Приглашение на казнь» в постановке Павла Сафонова с Евгением Редько, Ильёй Исаевым и Петром Красиловым в главных ролях.

Гостья: НОВАЯ ГАЗЕТА Евгений Редько: Кремль должен быть музеем Что думает актер о задаче театра посвящать массу в народ В гримерке актера Молодежного театра Евгения Редько нет семейных фотографий и постеров. На стене — фотография присяжного Евгения Колесова, на суде по делу Политковской сказавшего, что не будет лгать. «Мне необходим рядом портрет друга, хотя мы не знакомы», — говорит Редько. В его гримерке хранится книга Анны Политковской «За что». Цветы поклонников он относит на Лесную, к дому Анны. Его персонажей переполняет гражданский темперамент, присущий самому Редько. Французский социалист в изгнании (в «Береге утопии»). Литературный критик Виссарион Белинский (там же). Подросток Джим в «Томе Сойере». У Фигаро в «Севильском цирюльнике» (роль Редько 2000 года) есть слова: «Как бомба разлетаясь, клевета все потрясает». Как режиссеру Молодежного театра Бородину удается держать театр, артистов которого клевета волнует и за пределами роли, я не постигаю. Но я вижу Редько. Евгений Николаевич не хочет учиться работать быстро, по-сериальному, потому что надо, например, заработать на жилье. Редько не то что жить, а находиться не может по месту прописки в московской коммуналке, заработанной семилетним трудом чернорабочего. Он живет в театре, в гримерке. В работе Редько ценит тишину и понимает Олега Даля, запиравшегося на швабру и занавешивавшего окна для работы над ролью. «Театр — это возвышенное и детское времяпрепровождение, выполняет свою самую прекрасную задачу, когда посвящает массу в народ», — писал Томас Манн. Зал РАМТа — почти тысячный. Евгений Редько, на мой взгляд, имеет право на такую аудиторию. На Первом канале только что прошел фильм «Я — Вольф Мессинг» с Редько в главной роли. О слабости молчания — В Древней Греции преподавание называли вскармливанием, а кормят иногда горьким и полезным. У дурака «горькое» значит охаивание, как у многих радетелей за чистоту истории страны. Великую греческую актрису Ирен Папас я видел в фильме «Антигона» еще в детстве. Сейчас Ирен Папас за 80, у нее больные ноги, и она не выходит из дома. Она вышла из дома, чтобы вручить посмертный приз Анне Политковской, который приехал получать ее сын. А у дома Политковской я услышал от идущего мимо: «Что хотела, то и получила». Есть моменты, когда тебе плохо. Когда в Питере убили Галину Старовойтову, первое, что я увидел в новостях, — праздник компартии с балалайками и танцами. Репетируя Белинского, читаю о министре просвещения середины XIX века. Он пишет на убийство Пушкина: кто этот Пушкин? Чиновник, государственный деятель? Откуда это поток хвалы и плача? — удивлялся министр просвещения. И я понял, в этой стране ничего не меняется. — Вам удается соответствовать своим этическим идеалам? — Я благодарен, что природа в какие-то минуты говорит мне о совершенстве внутри меня. Иногда эти минуты не видны и не слышны никому, но они видны и слышны мне. Этому ощущению предшествует долгий труд. Иногда — долгий труд заставления себя слушать и слышать. Если бы у меня был достойный социальный темперамент, я бы принимал физическое участие в гражданской жизни общества. А я могу, образно говоря, только перевести человека через дорогу и не запутаться в своих крыльях и жизненных путах. Моя учительница научила меня диалогу слушанием и молчанием, а это часть таланта разговорить. В ней был кладезь душевных наблюдений и книжных знаний, поданных так, что ты был уверен — это ты знаешь и ты наблюдаешь. Сегодня люди не слышат друг друга. И хочется помочь живым. Они есть среди зрителей. Есть люди, которые не могут дышать несправедливостью. Это не слабость, а какая-то невероятная сила, не способная допустить слабости молчать. Нет плохого народа, плохой нации, плохой земли. Есть субстанция, развивающая зло и захватывающая все больше душ. Однажды армейская кинопередвижка, приехавшая в нашу часть, привезла фильмы Фасбиндера, фон Тротте, Шлендорфа. И я уговорил киномеханика показать «Поруганную честь Катарины Блюм, или Как возникает насилие и к чему оно может привести». Такой тишины в солдатском клубе до этого я не слышал. Если шла не комедия, зал храпел поголовно. Тут, на сюжете о короткой любви девушки к изгою, преследуемому властями, и ответственности журналистов за рассказ об их отношениях, я увидел лица солдат — грузин, абхазов, чеченцев, эстонцев, туркмен, узбеков, армян, казахов. Они сострадали. Они были вместе. Уходя, никто не грохнул стулом. Несколько дней никто не дрался. Как писала Ахмадулина на смерть Высоцкого: «Выйти на площадь не сборищем сброда,/Идущим глазеть на Нерона,/А строгим собором собратьев, отринувшим пошлость». Кшиштоф Занусси говорит, что культуру двигает элита культуры, а Эльвира Горюхина считает, что культуру двигают неизвестные, обладающие культурой люди. Я больше согласен с Горюхиной. Много лет меня зовут вести передачу о театре. Но то, что предлагают, неинтересно. Я бы рассказывал только про неизвестных тружеников театра, в которых его смысл и сила. Помню одну актрису Волгоградского музыкального театра с такой выдающейся актерской природой, что при ее появлении все замирало и зал аплодировал. Тамара Папина. Я хочу быть ведущим программы о людях театра, которая едет снимать таких актрис, таких осветителей, таких костюмеров. Такой должна быть телепрограмма о театре, а не шоу двух циников, купающихся в собственных приколах. «Гоголь. Ближайший» — Скоро премьера фильма о Гоголе, и Гоголь в нем вы. — В школе меня спрашивали: зачем ты играешь этюд Черни словно это Бах? Я улетал от этих этюдов Черни «под Баха». Когда я играю, дом наполняется океаном. Как сделать из фрагментов океан, придумала Наталья Сергеевна Бондарчук. Многие псалмы начинаются со слова «радуйтесь». Мне кажется, она сделала псалмы Гоголю,и со временем ее будут благодарить. Хотя попробуй скажи: «Николай Васильевич, мы вас поняли». Невозможно. Сколько там разных усмешек, страхов… Как в «Шинели» Норштейна: рисунок на рисунок накладывается, лицо движется и меняется на глазах. — Вы сыграли и Гоголя, и Белинского, находившихся в полемике по вопросам веры, литературы, государства, доказывавшей их страстную необходимость друг в друге. Ведь и вы с Белинским находитесь во вскармливающей вас полемике? — Все мои слова об этом будут неточными и не очень нужными. Потому что к моменту, когда я понял, что не со всем согласен, количество взаимностей перевесило. Долгое время не мог дочитать ни одну страницу его сочинений. Не понимая хода его мысли, я не мог мыслить, как он. А я должен приблизиться, должно сквозить мое понимание. Я по три раза перечитывал одну страницу. И вдруг в какой-то момент я уловил ход мысли. Для меня вдруг сложился орнамент текстов Белинского. И я ужаснулся: ну как же я это все расскажу? Ведь это нужно передать буквально, со всеми запятыми. Но ты уже внутри текста и изнутри полемизируешь: а может, насчет Гоголя он неправ? Но ты уже берешь эту мысль, берешь в весь организм, а это дороже, нежели то, что Белинский был неправ. — Эта борьба подготовила вас к Цинциннату, герою набоковского романа «Приглашение на казнь»? — Набоков никогда не был писателем, которого я хотел бы прочесть. Никто мне пока его «не дал», не открыл. Мне кажется, что Цинцинната я предчувствую неверно. Есть Набоков, есть мое видение его, и есть режиссер, и автор инсценировки, есть еще художник по костюмам, который лепит свой образ. И есть мгновение, когда тебя отсекут светом, и тогда ты сможешь остаться с тем Цинциннатом, которого ищешь. Стоя на сцене, с ним можно будет поговорить и, может быть, он поможет. Цинциннат существует, что его играть? Надо с ним встретиться. — В вас резонирует фраза Белинского: если ты что-то понял об искусстве, ты что-то понял о свободе? — Есть еще фраза Евгения Редько: если ты что-то понял о свободе, ты можешь что-то понять и об искусстве актера. Не о какой-то абстрактной свободе, а в буквальном смысле слова. — Что значит в буквальном смысле слова? — Это как хлеб. Говорят, что будет все труднее, что надо найти пояса потуже. А ко мне пришло ощущение, что всегда будет хлеб, красное вино и сыр. Мне этого достаточно. Вот рисунок моей свободы и попробуй его изменить. Я работал с очень жесткими режиссерами. Но когда я не шел против собственного вдохновения, эти режиссеры говорили: вот это и надо. Я молчу. Все равно мы это сделали вместе, во взаимной борьбе и на взаимном слухе. — Вышел к свободе, будучи высоко послушен? — Вы сейчас говорите языком Цинцинната. Вы мне сейчас помогли, кстати. Цинциннат говорит, говорит и вдруг вставляет: «и постоянный трепет». Это, наверное, та субстанция, без которой ни Белинский, ни Гоголь не существуют. В нашей стране иногда кажется, что надо отсюда бежать. Куда? Посмотришь историю мирового кинематографа, театра и поймешь, что везде идет постоянная борьба. Моя приятельница говорит: почему мы должны постоянно бороться? Нужно говорить только о любви. Она имеет в виду, что мы должны заниматься только человеческими отношениями. Не бороться, а предчувствовать и понимать знаки, которые нам посылает природа. Сахаров когда-то говорил крамольные для нашей страны слова — нужно создать многопартийную систему. Сегодня я утверждаю, что Кремль должен быть музеем. А пока жители Кремля каждое утро приезжают в свою ловушку, я бы им на завтрак показывал «Покаяние», на обед — «Повар, вор, его жена и ее любовник». Особенно фрагмент, где они жрут собственных жертв. На полдник — что-то типа «Все остается людям», где Николай Черкасов играл хорошего человека во власти. А вот на ночь показать бы им «V», что значит «вендетта». Можно варьировать, но каждый день они должны смотреть эти истории. Беседовала Екатерина Васенина 14.09.2009

Фрося: Браво!

Мишель: Интересное и глубокое интервью. Небольшое, но как много сказано

Байба: Не просто искреннее интервью. Столько признаний о которых не принято говорить вслух и уж тем более делиться ими с журналистами. Обычно публичные люди вываливают о себе интимные подробности из личной жизни, но не позволяют увидеть в себе живого думающего человека. Если там внутри конечно таковой имеется)) При этом без рисовки и просто. Над многим буду размышлять.

Haker: "Когда мои собратья-актеры даже не в курсе, кто такая Политковская – в этом опасность!" Елена Рыковцева: Одни творческие люди 7 октября пришли на митинг памяти Анны Политковской, а другие - на встречу с Владимиром Путиным, который в этот же день праздновал свой день рождения. Я никак не хочу сталкивать эти две группы людей, проводить какую-то разделительную линию между ними. Но правда состоит в том, что писателей, которых я видела на митинге памяти Анны – например, Виктора Шендеровича, никогда не пригласят в Кремль, и наоборот – писателя Юрия Полякова или Валентина Распутина, которые присутствовали вчера на встрече с президентом, невозможно представить на митинге Анны Политковской. Не говорю уж о том, что творческих людей, которые участвовали в митинге, можно было пересчитать по пальцам, на встречу с президентом их пришло побольше, а если бы еще позвали – слетелись бы сотни. На митинг звать особенно было некого. Один из устроителей этого мероприятия грустно говорил в узком кругу: "Ну, кого звать? Мы подумали, вот есть Басилашвили, Казаков, Фатеева, Ахеджакова. Есть Редько, слава богу…". Вот этот узкий круг был обозначен. Член этого узкого круга сейчас у нас в гостях. Заслуженный артист России Евгений Редько, театральный актер, которого, может быть, наши слушатели знают по главной роли в фильме "Я - Вольф Мессинг". С нами автор интернет-сайта Российского Молодежного театра Ольга Бигильдинская. Ольга Бигильдинская: Немножко не так, но я потом вас поправлю. Елена Рыковцева: А сразу поправьте. Ольга Бигильдинская: Я, скорее всего, не автор интернет-сайта, я занимаюсь работой со зрителями в театре. Совсем недавно мы создали плюс к нашему интернет-сайту интернет-газету молодежную о нашем театре. Елена Рыковцева: Хорошо, что поправили. Интернет-газета Молодежного театра это очень интересно. С нами сегодня политический обозреватель "Московского комсомольца" Михаил Ростовский, который оценил в сегодняшнем "Московском комсомольце" вот эту ситуацию с писателями. И с нами также на связи по телефону из Швейцарии один из авторов сценария фильма "Письмо Анне" Тереза Обрехт. Начну с сегодняшней публикации Михаила Ростовского. "Сомнительный сюрприз, - пишет Михаил, - получил Владимир Путин на свой 57-й день рождения. Три известных литератора – Дмитрий Быков, Захар Прилепин и Людмила Улицкая – отказались явиться на встречу премьера с мастерами слова. Оппозиционно настроенные граждане наверняка сочтут действия тройки актом гражданского мужества. Более традиционно воспитанная публика – проявлением невежливости и неуважения к власти. Но глубинный смысл вчерашнего события не в том и не в этом". Далее Михаил говорит, в чем же смысл. "Сам факт возникновения такой ситуации – признак постепенного возвращения нашего общества к нормальности". Михаил, тут я со всем согласна, что вы написали, но дальше есть вещь, в которой заключено противоречие. Вы говорите: "Никто ведь не думает, что даже если Путин обидится на этот демарш, книги Быкова, Улицкой и Прилепина исчезнут из книжных магазинов, а сами литераторы станут персонами нон-грата в издательствах. Советская система патроната власти над искусством и бархатного удушения несогласных еще отнюдь не мертва, - тут же пишете вы. – Вспомните, например, когда вы в последний раз видели по ТВ выступление любителя "Марша несогласных" Юрия Шевчука?" Я совершенно не поняла. Сначала вы говорите, что никто не может представить, что их отлучат от издательств, и тут же рассказываете о том, что Шевчука отлучили от телевидения, когда он участвовал в "Марше несогласных". Так вы о чем тогда все-таки? Отлучат или нет? Михаил Ростовский: Нет, о том, что жизнь по определению полна противоречий. Жизнь – процесс. Я говорю о том, что что-то начало сдвигаться, то есть советская система патроната власти над искусством еще не умерла, то есть где-то (как на телевидении) она сохранилась, пусть в немного измененном виде, но система сильна, и она работает. А вот в области литературы лед уже сдвинулся, и первые признаки нормальности, может быть, даже не первые налицо. Елена Рыковцева: Если бы эти люди были как-то связаны с телевидением, то у них были бы проблемы, а поскольку они связаны с издательствами, то здесь проблем не будет. Так? Михаил Ростовский: Телевидение, поскольку это главный политический инструмент в сегодняшней России, оно жестко контролируется, и если ты хочешь быть в телевизоре, ты должен играть по правилам. А если ты литератор, то ты свободный человек и можешь делать все, что считаешь нужным. Елена Рыковцева: Евгений, я читала интервью с вами в "Новой газете", где было сказано, что у вас на стене висит портрет присяжного, который сказал правду о суде по делу Анны Политковской. Вы хотите видеть этого человека перед собой. Вам этот человек интересен. Вы ходите на митинги, вы даже выступаете на них. Вам когда-то приходило в голову, что у вас на работе могут быть неприятности из-за этого? На телевидении, где вы играете в сериалах? Евгений Редько: Нет. Елена Рыковцева: Почему? Вы же знаете, где вы живете. Вы видите, что происходит с Юрием Шевчуком или с Веркой Сердючкой, прости Господи. Евгений Редько: Вот вы меня как-то спросили – а как с молодежью быть, как донести до них вот этот крик или тишину совести, правды? Мы же почти не говорим с ними о вещах, которые заставили нас прийти вчера на митинг памяти великого человека, великого человека мира! А когда мои собратья актеры даже не в курсе, кто это, это опасность. Елена Рыковцева: А есть такие? Евгений Редько: Ну, конечно, конечно. А если даже и слышали что-то, то даже не в курсе малого пути этой женщины, этого труднейшего "адского" пути, какие муки терпела она на этом своем пути, на этих своих фронтовых дорогах, в Москве ли она ходила по этому фронту, или она ходила в Чечне, или писала просто о мире. Чтобы люди тебя услышали, ты не должен приходить врагом. Я понятно говорю?.. Елена Рыковцева: Абсолютно! Евгений Редько: Мне претит понятие холопства, лакейства. Оно в нашей ситуации, в ситуации нашего общения народонаселения, становится уже преступным. Вот это ненавязчивое холопство всегда ведет к преступлению. Помните репортажи об убийстве адвоката и журналиста. Елена Рыковцева: Бабуровой и Маркелова. Евгений Редько: Ведь говорили, что люди проходили мимо окровавленного человека! Это не просто страх, это последствия холопства. Елена Рыковцева: Тереза, почему вашим благополучным гражданам интересна Анна Политковская? Что им-то до нее? Тереза Обрехт: Конечно, вся эти дискуссия очень интересная. Конечно, у нас ситуация совсем другая. Здесь, в Швейцарии, в Европе вообще очень много людей читали ее книги, в России – нет такого. Одна книга была здесь издана, по-моему. Она известный журналист, очень уважаемый. Она была в 2004 году в Женеве. У нас каждый год проходит кинофестиваль по правам человека. Был "круглый стол" по поводу России и Чечни. Там сотни людей приехали, чтобы послушать Анну Политковскую, узнать как там обстановка, почему такие проблемы в России и в Чечне. У нас просто нормальный процесс. Конечно, у нас тоже в газетах были об Анне, о Чечне, о России репортажи, которых в России нет. Я думаю, что все это объясняет, почему Анна известный человек. И даже сейчас люди не понимают, почему такой беспредел? Политической воли нет, чтобы узнать правду. Елена Рыковцева: Михаил, почему в Швейцарии людей интересует Анна Политковская? О ней снимают фильм. Этот фильм будут смотреть. В России, только что сказал Евгений, среди его коллег некоторые даже не знают, кто это. Вчера на встрече с президентом писатели не назвали этого имени, хотя казалось бы логично назвать. Я не говорю о том, что нужно каждый день произносить имя Анны Политковской на встречах с президентом. Но все-таки 7 октября – это дата, это три года, какие-то есть вехи в следствии, которые оно проделало. Почему же с премьером об этом не поговорить? Не заикнулись! Даже Михаил Ходорковский прозвучал из уст Александра Архангельского, Подрабинека тот же Архангельский пытался спасти от травли, но Политковская – нет, это нельзя. Как это все объяснить? Михаил Ростовский: Достаточно сложный вопрос. Может быть, я не лучший человек в смысле ответа. Во-первых, потому что я как бы не большой специалист по Швейцарии, но мне все же кажется, пусть меня моя коллега из Швейцарии поправит, если я не прав, что все же имя Анны Политковской там известно достаточно ограниченному кругу людей, по крайней мере, верхушке. Если спросить какого-нибудь человека на улице, то я не уверен, что 9 человек из 10 назовут эту фамилию. Елена Рыковцева: Но там это было бы логично, даже если не назовут. Это нормально. Это естественно. Михаил Ростовский: Опять же вопрос – почему писатели не задали Путину вопрос? – надо адресовать писателям. Кроме того, я вступаю здесь в очень опасные воды. Ну, прозвучал бы этот вопрос. И что? Я почему-то абсолютно уверен, что Путин также хочет раскрытия убийства Политковской, как и все ее остальные. Он, по-моему, очень честно изложил свое отношение к ней и к этому убийству. Может быть, многим это путинское отношение показалось некорректным, но, по крайней мере, оно честное. Он также заинтересован в раскрытии этого убийства, как и все остальные. Елена Рыковцева: Я вижу, что Евгений как-то скептически реагирует на эти слова, что Путин хочет раскрытия этого убийства. Какое у вас к этому отношение? Нужно сегодняшней власти, чтобы было раскрыто убийство или нет? Евгений Редько]: Да, действительно, Михаил сказал – вопрос очень сложный, а этот, может быть, еще сложнее. Ситуация с некорректными выражениями или безвкусиями какими-то, которые позволяют себе люди, занимающие такие места чиновничьи… Это не какой-то враждебный настрой, но это такая позиция культуры, может быть. Ведь обвинять тоже нельзя. Это лексикон – лексикон души, лексикон мысли, лексикон какого-то пути. Что там внутри делается, какие у него происходят битвы – я не знаю. Почему хочется вернуться к тому, что сказал Михаил, что, да, в Швейцарии, во всем мире кто-то знает, но действительно огромное количество людей не знают, не в курсе. Но мы же не говорим о героях молодежи каких-нибудь последних фильмов Гаса ван Сента типа "Слон". Естественно, эти дети не знают собственных мыслителей, собственных поэтов. Все-таки, конечно, творческая интеллигенция, которая не в курсе, что Улицкую можно и нужно читать, даже если она с сегодняшнего дня не будет писать рассказы, повести и романы, то будем перечитывать ее переписку с Михаилом Ходорковским. Это важно, потому что в их переписке вскрываются проблемы, темы, история этой страны очень важная. Она не лицеприятная может быть, но она как хорошее лекарство может быть горьким. Например, потрясающий фильм "Подстрочник". Этот фильм должен иметь каждый преподаватель истории, философии, литературы и так далее, может быть, даже и математики. Он должен понимать, с кем он разговаривает, кого он вскармливает, чтобы человек услышал его. В этом фильме есть эта дорогостоящее важное питание для молодежи. Елена Рыковцева: Тереза, я бы хотела услышать ваше отношение к той ситуации, которая случилась вчера в Москве, когда, например, один их российских писателей Дмитрий Быков не пошел на прием к Путину. Знаете почему? Потому что он сказал, что 7 октября – его день рождения, некстати идти в день рождения. Я, кстати, Быкова очень хорошо понимаю. Потому что когда вы идете 6 октября – это деловой визит, 7 октября вы уже должны улыбаться и поздравлять. Я не буду говорить за Быкова, что он ему неприятен, но если вдруг вам человек не особенно близок, то сидеть и формально улыбаться – это большое мучение для интеллигентного человека, мне кажется. Я его поступок хорошо понимаю. Он не пошел. Кстати, сказать, в "Коммерсанте" я прочитала, что он был на митинге Анны Политковской. Вот такой выбор - куда вы ходите, мастера культуры. Как вы это расцениваете? Мне это понятно. А как вам? Тереза Обрехт: Мне очень трудно судить об этом. Я просто в ужасе, когда я узнаю, что такой выбор – или митинг Анны Политковской, или прием у Путина. Конечно, выбор ужасный. Я просто думаю, что если творческая интеллигенция так выбирает, предпочитая Путина, тогда все будет по-старому в России, если люди просто не понимают, на мой взгляд, где свобода, а где нужно присутствовать. А что касается воли Путина, что он честно хочет раскрыть правду - я совсем не согласна! Потому что там не только Анна Политковская, там более 20 журналистов убили с 2000 года, и ни одно убийство не раскрыто! Почему президент Медведев очень часто говорит о нигилизме, юридическом нигилизме? Мне просто неясно. На мой взгляд, юстиция в России не независимая, она политическая, юстиция. Кто-то говорил о суде Ходорковского. Мы отсюда все внимательно видим, читаем. Елена Рыковцева: Ольга, почему так происходит, что молодые люди, которые работают в вашем театре, не знают каких-то политических деятелей, известных журналистов? Почему так получается? Почему им это неинтересно? Ведь это же жизнь страны вроде бы и жизнь их зрителя. Ольга Бигильдинская: С нашей молодежью сегодня практически никто не разговаривает. Я понимаю так, что сегодня ни школа, ни вуз педагоги в массе своей, наверное, не интересуются воспитанием именно человека как человека. Я хочу сказать о том, что делает наш театр – попытка некая разговора с молодежью за стенами зрительного зала… Елена Рыковцева: Это вы посредством газеты пытаетесь с ними разговаривать за стенами-то. Ольга Бигильдинская: И посредством газеты, и не только. У нас есть проект "Театр плюс", который подразумевает встречи после спектакля, до спектакля и так далее, - именно разговор с молодыми. Я считаю, что это некий шаг – встречи с Учителем, разговор. Елена Рыковцева: Мне кажется довольно странным, что молодежь должна прийти в театр, и еще остаться после спектакля, встретиться, например, с Евгением для того, чтобы узнать, что в России происходит у нее под носом. Довольно странная молодежь произрастает. Евгений Редько: Вот эта некая пассивность народонаселения Земного шара – это история не только нашей страны. Я был в других странах, разговаривал с молодежью не на темы их свобод. Мы говорили об искусстве. Они не знают режиссеров, они не знают поэтов, они не знают актеров и певцов, которых знаем, допустим, мы здесь. Я был в Америке лет 15 назад. Я им сказал "Uriah Heep", они не в курсе кто это и что это… Чиновников тоже надо просвещать. Тогда эти бедные убогие дети, которых гонят на какие-то демонстрации псевдо 1 мая, псевдо еще какого-то праздника… Елена Рыковцева: Их уже к подъездам гоняют. Евгений Редько: Или к подъезду эстонского посольства. Уникальная женщина Марина Кальюранд – с высокой культурой, просвещения уровня знаний. Вы знаете, о ком я говорю. К этой женщине надо просто идти и преклоняться перед ней. Елена Рыковцева: А ее травят. Елена Рыковцева: А эти бедные дети пришли и сапогами, что называется… Что они там делали, я не знаю. Может быть, им нужно было сказать, что, ребята, вы наденьте сапоги, но идите туда, где бульдозерами хотят снести заброшенные могилы солдат, здесь, на нашей территории. Елена Рыковцева: В Подмосковье, да. Евгений Редько: Дети-то не в курсе, оказывается. Или встать на защиту жителей какого-нибудь Бутово, где московская власть почему-то решила что-то строить, не заботясь о том, что люди там живут в своих собственных домах. Надо сказать – дети, вы вообще в курсе?! Давайте ориентироваться хоть чуть-чуть в человеческой памяти, совести, не заглушать, не усыплять эту совесть, а искать угрызения совести у этих детей, если даже они не в курсе, что это такое. Елена Рыковцева: Дмитрий из Шатуры пишет: "Это общий упадок культуры все, что произошло вчера". Савельева пишет: "Кто думал о том, почему не слышны голоса творческих людей против диктатуры власти, уничтожения оппозиции, потому что мало у кого хватает мужества и честности говорить против власти. Все боятся испортить карьеру. Все боятся за свои места. Жаль, что интеллигенция, в лице творческих людей, отстраняется от проблемы – установление в стране тоталитарного режима". Слушатель Добрый пишет, что "у нас много людей с активной гражданской позицией. Например, я помню, как группа творческих работников, артистов и уважаемых людей написала письмо в поддержку Путина, когда был арестован Ходорковский. Они посчитали это правильным и высказали эту мысль в своем письме. Разве это не гражданская позиция?" Евгений Редько: Закостенелость. Это абсолютная необдуманная позиция, когда очень взрослые и уважаемые люди говорят о патриотизме. Это та же самая тема. Эти дети из новоиспеченных каких-то совершенно выдуманных организаций, никому не нужных, они подхватывают это не как патриотизм, а как национализм. Я вдруг понял, почему эта тема во всем мире так опасна? И мне пришло в голову – ведь сколько народов на земле, какая удивительная по красоте радуга на всей земле светит. Бог дал каждому народу нацию, как жемчужину. И если человек против другого народа в качестве нации какой-то своей очень высокой идет в антагонизм, то, я думаю, что это плевок в обратную сторону. Национализм – это плевок в сторону Бога! Тереза Обрехт: Я согласна с тем, что вы только что сказали. Я просто хочу добавить о безразличии. Конечно, у нас тоже есть очень много безразличных в обществе. У нас тоже люди смотрят американские фильмы, не хотят думать о чем-то серьезном. Но я хочу сказать, что документальный фильм об Анне Политковской идет в кинозалах во Франции через месяц в разных городах – в 10 городах. Там будут дискуссии, дебаты и т. д. Если только 10% населения в наших странах заинтересованы, я думаю, что это уже очень хорошо, и если бы в России было 10%! Проблема, мне кажется, что в России нет свободы СМИ, нет дебатов, нет дискуссий. Информация несвободная. Конечно, я председатель "Репортеры без границ" в Швейцарии. Конечно, эта проблема очень важная. Когда нет свободной информации, как вы можете заинтересовать людей, информировать молодежь или обычных людей? Елена Рыковцева: Тереза, вы верите хотя бы на 5%, что ваш фильм об Анне Политковской покажут на главных российских каналах? Тереза Обрехт: Мы хотели показать… Я не знаю, позавчера показывали или нет русскую версию? Наш представитель "Репортеры без границ" не получил визу, чтобы ехать в Москву. Елена Рыковцева: В маленьком клубе "Мемориала" показывали. Тереза Обрехт: В России это как на Кубе. "Репортеры без границ" не могут ехать на Кубу, а сейчас уже и в Россию. Я думаю, что для России это просто… Я даже не в шоке, я просто удивлена, как это может быть?! Елена Рыковцева: Это позорная история о том, что люди хотели принять участие в траурных мероприятиях по поводу третьей годовщины гибели Анны, а их не пустили. Тереза Обрехт: Люди на показ фильма не могут приехать в Москву. Куда идет эта страна? Когда речь идет об изменении и т. д. к лучшему, когда просто даже на показ фильма не разрешили. Почему? Елена Рыковцева: Еще раз уточняю: "Репортеры без границ" хотели показать фильм в для узкого круга в помещении "Мемориала", хотели принять участие в траурных митингах. А я задаю глупые вопросы – почему ваш фильм не берут на Первый канал, в то время как им не дали визу даже для того, чтобы они представили свой фильм в этом маленьком клубном помещении. Михаил, что такого страшного в фигуре Анны Политковской? Вы помните, когда это случилось с Владиславом Листьевым, каждый год какой-то фильм. Здесь полная тишина! Все-таки 3 года – это дата. 3 года – это срок. Здесь ведь никаких фильмов. Даже швейцарский фильм встречает такое противодействие в России. Что же такое? Чему противодействовать-то так? Михаил Ростовский: По пунктам. Я, конечно, считаю неправильным отказ в выдаче визы. Это опять проявление откровенного самодурства. Во-вторых, я бы хотел сказать абсолютно честно, что у меня позиция нашей швейцарской коллеги вызывает откровенное раздражение. Мне даже это трудно сформулировать. Ее замечание, что в России нет свободы, сравнение с Кубой. С моей точки зрения, это абсолютно некорректно. Елена Рыковцева: Подождите. Тереза имела в виду конкретную ситуацию, что как на Кубу не попасть, так и в Россию не попасть. Это абсолютно похожие истории. Михаил Ростовский: Вся идеология ее выступления в том, что между Кубой и Россией нет разницы. Она свидетельствует о том, что наша швейцарская коллега, например, не читает "Московский комсомолец", не читает интернет. В России очень много плохого, но не все так плохо. А почему никто не хочет вспоминать про Анну Политковскую? Все очень просто. Поскольку Анна Политковская стала политической… Это как бы орудие политической борьбы, тот мячик, которыми люди внутри власти, внутри российской политической элиты, те ее члены, которые находятся в Москве, и те члены, которые находятся в эмиграции или не в эмиграции, за границей, они перекидываются друг с другом, как мячиком. Елена Рыковцева: Наверное, все-таки не нужно путать. Вы говорите, что свободен "Московский комсомолец". Да, очень яркие, очень острые вещи делает газета, конечно. Но не газета решает вопрос с визами для "Репортеров без границ"! Мы же не ставим на одну доску позицию газеты и позицию власти. Я думаю, что и Тереза имела в виду позицию российских властей в первую очередь. Михаил Ростовский: Я не готов сейчас привести примеры, но полно примеров глупости и откровенно безумных вещей, которые делают власти и в Швейцарии, и в США, и в Великобритании Елена Рыковцева: Но это же не значит, что она отказывает вам в праве называться свободной газетой при этом. Михаил Ростовский: Меня, откровенно говоря, раздражают те вещи, которые говорят о России. Наша коллега из Швейцарии сказала: 20 убийств журналистов, которые до сих пор не раскрыты. Извините, но журналисты это такие же люди, как и все остальные. Уровень убийств в России на уровне худших стран Латинской Америки. Вот главная проблема, на самом деле! Она говорит, мы в Швейцарии не понимаем. Извините, в вашей Швейцарии все 100 лет назад устроилось. Сравнивать ее с Россией, которая пережила в ХХ веке несколько геополитических катастроф одна за другой, это просто некорректно. У нас устраиваться даже при самом лучшем развитии событии будет еще лет 60. Я сейчас скажу страшную вещь. Это не последнее громкое убийство журналистов. Так будет еще лет 20, 30, 40. Что бы, кто бы ни делал, включая власть, существуют, к сожалению, некоторые законы развития общества. Ничего с этим не поделаешь. Елена Рыковцева: Тереза, вы можете ответить. Тереза Обрехт: Сравнение с Кубой это провокация. На самом деле, это сравнение имеет смысл. Елена Рыковцева: В этой ситуации, конечно имеет. В ситуации с визами точно. Тереза Обрехт: Да. Я уважаю Россию, русский народ. Всегда трудно слышать критику из-за рубежа. А вы откровенно критикуете Швейцарию. У нас совсем не все хорошо, конечно. Я думаю, что конструктивная критика – это хорошо. Конечно, прошлое России – это сложно. 75 лет коммунизма и так далее – все объясняется. Мое мнение, что Россия не идет вперед, а назад сейчас. Очень жаль. Елена Рыковцева: К вашим словам, Тереза, только что присоединился Михаил, который сказал, что еще лет 20, по меньшей мере, в России будут продолжаться убийства журналистов. Тереза Обрехт: Это были политические убийства. Конечно, много убийств было банкиров и т. д. Все эти случаи не раскрыты. Не только журналистов. Я занимаюсь журналистами, потому что я в "Репортерах без границ". Поэтому я сказала, что 20 журналистов. Конечно, много других убили. Политическое убийство – это другое дело. Елена Рыковцева: Да. Нужно выкладывать цифры, нужно иметь специалистов. Если 20 убийств журналистов не раскрыто, то не факт, что 20 убийств бизнесменов не раскрыты. Раскрывают. Что-то, где-то все-таки раскрывают, сажают, судят. Как раз тут можно сравнивать и видеть, что в этой профессиональной группе ситуация хуже, чем в другой профессиональной группе с раскрываемостью преступлений. Я этого не исключаю. Александр из Москвы, здравствуйте! Говорите, пожалуйста! Слушатель: Добрый день! Я считаю, что Путин свой день рождения встретил в кругу писателей, а не генералов – это уже лучше. Вот если бы они встретились и ворковали о том, как еще больше зажимать ситуацию в России, мне кажется, было бы хуже. А здесь пришли люди, показались, о чем-то сказали, пообщались. В результате им что-то пообещали. То, что выявилась гражданская позиция Димы Быкова – это тоже хорошо! Наконец, мы увидели, что человек имеет точку зрения. Она отличная. Наверное, на него надо равняться, а не равняться, например, на Общественную палату, где куча журналистов типа Сванидзе, который пишет про президента хорошие книжку, поэтому по второму разу избирается. Или гламурная девушка Тина Канделаки, которая никогда не будет ничего говорить о том, что делают с другими журналистами. Она, кстати, тоже начинала журналисткой. Поэтому я считаю, что все-таки наша Россия развивается. В ней есть элементы гражданского общества. Все зависит только от нас. Есть смелость как у Быкова пойти на это, значит, надо совершить этот поступок. А если нет, тогда чего на зеркало пенять, коль рожа крива. Елена Рыковцева: Спасибо, Александр, за разумное сообщение. Яков из Москвы, здравствуйте! Говорите, пожалуйста! Слушатель: Я бы не пошел ни на встречу с президентом, ни на митинг Политковской, потому что это моя гражданская позиция. Президент продолжает либеральный курс и капитализм, который меня не устраивает, а к Политковской не пошел бы потому, что там есть персонажи, которые не устраивают меня, типа… Елена Рыковцева: Оборвалось. Сейчас должен был последовать список персонажей. Не получилось. Марина пишет: "Наши мастера культуры никогда не были с народом - при Сталине, чтобы остаться живыми, при Брежневе, чтобы поехать за границу, а сейчас, чтобы выколотить деньги из власти. Что стоит заявление коммуниста, который сказал, что благодарен Сталину, что был детдомовцем и смог стать артистом". Никитин пишет: "Дело в том, что ни та, ни другая группа творческих работников не выражает чаяний простого народа. Они в сущности новоявленные буржуи со своими тараканами в головах. Ахеджакова принадлежала всему народу, а сейчас служит небольшой его части". Вот так оценивается выступление Лии Ахеджаковой на митинге Анны Политковской. Светлана Ивановна пишет, что "в отличие от Швейцарии и других благополучных мест, у нас долгое время было очень много жестокости. У людей поэтому снижен порог боли. Это приспособительная реакция организма, иначе сумасшествие. Будет меньше жестокости, постепенно люди будут становиться более чувствительными. Только это процесс долгий – на поколения". Полина пишет: "Классик был прав: у России две напасти – внизу мы, а на верху тьма власти. И до сих пор это соотношение повторяется". Наталья пишет, что "деятельность Политковской направлена на развал России". Наталья, уже давно никакой деятельности нет. Уже три года как не разваливает Россию. Константин пишет: "Почему у вас такие скачки? То 9 из 10 знают, то 9 из 10 не знают". Константин, не проводилось такого опроса. Михаил сказал, что если бы 10 человек спросили на улице в Швейцарии, 9 бы не знало, кто такая Анна Политковская. Тереза, можно ли говорить о каких-то цифрах тут? Тереза Обрехт: К сожалению, таких опросов не было. Но люди, которые знают об Анне Политковской - это не только верхушка, а обычные люди, которые после убийства собирались на митинги. Люди просто в шоке были, что такое может быть. Потому что она получила много премий и т. д. Она были известным человеком. Елена Рыковцева: На этом мы завершаем программу "Час прессы" на волнах Радио Свободы.

Мишель: Знаете.... Вот, несмотря на мою работу в Прокуратуре и более чем частое вИдение реальной жизни... Я поражена такой гражданской позицией Евгения Николаевича! Поражена в хорошем смысле. Спасибо ему за то, что он сообщает нам об этом, о своем мнении, что может быть благодаря этому у нас станет меньше безразличных людей

Фрося: Хорошее интервью. спасибо! Бороться с равнодушием надо, ибо оно порождает в последствии вседозволенность одних и страх других. Не хочется бояться, как боялись наши родители и хочется чтобы от нас не скрывали правды... а пока есть полуправда или ложь будут убивать журналистов и других инакомыслящих...

Конфетка: Haker пишет: Редько: Надо сказать – дети, вы вообще в курсе?! Давайте ориентироваться хоть чуть-чуть в человеческой памяти, совести, не заглушать, не усыплять эту совесть, а искать угрызения совести у этих детей, если даже они не в курсе, что это такое. В курсе дети. И дети неравнодушны! И интересуются своей историей, своими корнями, своей жизнью!

Джули: По рекомендации Евгения Николаевича вот эта замечательная статья из газеты Грани.ру http://grani.ru/Politics/Russia/m.160291.html 7 октября День 7 октября навсегда связывает вместе два самых значимых символа России начала XXI века. День рождения Правителя и день гибели Праведника. Правитель с гениальной выразительностью отреагировал на смерть Анны: "незначительная", чья смерть "принесла НАМ больше вреда, чем вся ее жизнь". Для торжествующего быдла, бессмысленного и беспощадного, эстетически совершенным олицетворением которого является г-н Путин, это была естественная и единственно возможная реакция. Путинско-сечинскому гниющему граду Великой Энергетической Державы не нужны были праведники, которые могли его спасти. Анна спасала честь России, спускаясь в ад чеченской войны. Она не идеализировала чеченское сопротивление. Она писала об их мерзавцах так же, как и о наших. В этой войне она всегда была на одной стороне - на стороне жертв. Им, умершим в аду, Анна возвращала сочувствие и достоинство после смерти, пропуская всю их боль через свое сердце, потому что только так можно было писать о том, о чем писала Анна. Она ежедневно брала на себя те муки, которые мы все заслуживали своей трусостью, бессердечием, равнодушием, невозможностью воспринимать чужую боль. Не знаю, была ли она верующей, но она выполняла свой христианский долг. Именно поэтому с такой душившей горло ненавистью и играющими желвачками говорил о ней три года назад образцовый христианин с болтающимся на шее крестиком, освященным на Святой земле. Андрей Пионтковский (Если по ссылке на статью открыть версию для печати, то там очень интересные комментарии) http://grani-tv.ru/entries/891/ репортаж о митинге, посвящённом памяти Анны Политкоской http://grani-tv.ru/entries/893/ "211:Анна" премьера фильма об Анне Политковской

Мишель: Видео хорошее.... Слова, которые говорят - от сердца.... Яблочника терпеть не могу

Haker: Евгений Редько: «Актер — трижды сумасшедший» Екатеринбург Заслуженный артист России, популярный театральный актёр РАМТа Евгений Редько рассказал JustMedia.Ru о трёх сумасшествиях и здоровье актёрской профессии, о своих чувствах после спектакля «Эраст Фандорин» и о том, для чего во время спектакля он поднимется из гримёрки в зал. —Оскар Уайльд считал, что «настоящий артист никогда не замечает публики». Вы согласны с этим утверждением? —Не знал об этом его выражении. В том смысле не знал, потому что читал и его произведения, и литературу о нём, о его жизни, о его потрясающих, изысканных высказываниях… Когда-то в юности я был просто потрясён великим американским актёром Джорджем Си Скоттом. Его могут помнить по нескольким фильмам, давним правда, «Оклахома как она есть» и «Новые центурионы». И я никак не мог разгадать его загадку: в чём такая притягательная сила, в чём энергия, в чём ярость такая в хорошем смысле. А потом мне попалось в руки интервью из журнала «Америка», где он сказал такую фразу: «Актёр трижды сумасшедший». Первое его сумасшествие — то, что он, несмотря на эту профессию абсолютно сумасшедшего, должен оставаться человеком. В наше время, он подчёркивает, это невероятно, это ненормально. Второе — он должен быть человеком на сцене. Настоящим, живым. Быть человеком. Не машиной, не невменяемым. И третье сумасшествие — нужно находится в шестом ряду партера и видеть себя со стороны. Я немножко так объясняю — он говорил кратко и гениально. Закончил он эту всю тираду, очень точную, честную, кстати, тираду, тем, что соединять эти три сумасшествия — это не самый лёгкий способ зарабатывать себе на хлеб. Вот так бы я ответил. У меня был учитель, Михаил Юрьевич Романенко, который учил нас какому-то невероятному отношению к актёру, к актёрской профессии. Он нам всё время твердил, что это профессия здорового человека. То есть он имел в виду, что мы должны очень серьёзно относиться к своему здоровью. Что это профессия не невменяемого какого-то, эфемерного, витающего в облаках, это профессия живого, реального, чувствующего — здорового человека. Поэтому погружение в образ, самоотречение в каком-то смысле от своей жизни, от своей пластики, погружение в характер, как говорил Станиславский в зерно роли — это обязательно. Но то, что ты автор — это тоже обязательно. —Вы говорили, что спектакль «Эраст Фандорин» для вас тяжёлый, так как сама тема ответственности за жизнь для вас тяжёлая. Что вы чувствуете после спектакля? —Так как спектакль — это живой организм, и, как точно сказал Петя (Пётр Красилов, исполнитель роли Эраста Фандорина — прим. ред.), это «сегодня и сейчас», поэтому всё зависит от того, как он идёт. Как ты его сегодня ведёшь, как ты чувствуешь. В этом спектакле у меня вообще сцены только на двоих. Понимаете, у нас есть партитура, у нас есть достаточно жёсткие правила постановщика, нашего педагога и мастера Бородина (Алексей Владимирович, художественный руководитель театра РАМТ — прим. ред.), но если мы не будем, как Неля (Нелли Уварова, исполнительница роли Лизы, невесты Фандорина — прим. ред.) опять же сказала, легки в этом — да, работа тяжёлая, профессия тяжёлая — то мы должны выходить на эту лёгкость импровизации в уже заданном, отработанном материале. От этого уже тогда зависит самочувствие после спектакля. Мне известно, что мои партнёры просто по театру знают, что на этом спектакле ко мне можно подходить только после последней сцены. Это так для меня серьёзно, что даже между этими сценами, даже между этими трансформерами, как сказал Пётр, я не останавливаюсь. У меня нет времени ещё на что-то! Между этими сценами я делаю ещё что-то, такие секретные театральные внутренние работы, я иду дальше. Сказать, как это происходит — это и не надо, это такая наша кухня. Я ещё раз повторюсь: от того, как идёт спектакль, зависит некое завершение. —А от чего зависит сам ход спектакля? Что вам помогает вести его, чувствовать? —Партнёрство. Оно очень ценное. Актёры знают, что такое радость партнёрства. Как это не часто. Например, с Ниной Дворжецкой (исполнительница роли леди Эстер — прим. ред.) я по сюжету не имею права пересекаться. У меня нет ни одной сцены с ней, но я знаю, что мы партнёры. В сюжете это самые важные люди друг для друга. Это нельзя объяснить! Но когда она говорит обо мне, когда я говорю о ней, у меня нет абстракции — это реальность, это реальный человек. Более того, я знаю, кто этого человека играет. То есть до такой степени уже не просто играет, а есть этот живой человек, с его биографией — это очень интересно! Именно поэтому, наверно, и чувствуется у зрителей вот эта связь. Да, я бы сказал, что я благодарен своим партнёрам, с которыми я на сцене, и которых я слушаю, когда меня нет на сцене. И есть сцены, на которые я прихожу, потому что я хочу это увидеть, не только услышать! Это очень интересно! —Евгений, что это за сцены, которые вы хотите видеть во время спектакля? —4 апреля у нас с Нелли был спектакль «Доказательство» великого режиссёра Кшиштофа Занусси. У меня там три сцены. И у меня в первом акте самая первая сцена. Две сцены ещё во втором акте. И я, как правило, сижу в гримёрке и слушаю весь спектакль. Не отрываясь! Знаете, иногда даже кто-то заходит, я нервно говорю или «Закройте дверь!» или «Подождите, не мешайте!» Они же думают, что я просто сижу. А тут вдруг, не знаю, что на меня нашло, я вышел в фойе, побежал на третий этаж, и сел на пустой — балкон это что ли у нас? — то есть на самый верх, где нет зрителей. И я открыл для себя спектакль! Несколько спектаклей уже прошло после премьеры, а я смотрел его с таким удивлением! Я смотрел как зритель. Сидишь тихо, зажавшись, чтобы зрители не увидели, в гриме — я там седой человек — в костюме. И не можешь не реагировать. Я заметил, что реагирую вслух. Иногда реагирую раньше, чем зрители, и зрители подхватывают мою реакцию. Это не только смех, это и какое-то вдыхание, которое оказывается слышно. Спектакль такой камерный и декорации сделаны очень здорово, они приближены практически на авансцену. Вам нужно обязательно пригласить этот спектакль сюда. Вы не представляете, что это будет! Это такой уникальный, волшебный спектакль четверых актёров! Он так близко! Эти чувства, эмоции — они в молчании оказываются видны, и камерный спектакль играется на большой зал. Я бы никогда в это не поверил, что это трогает. Это придумал Бородин (с гордостью)! Спектакль пана Кшиштофа, но он придумал, чтобы камерный спектакль шёл на большой зал, огромный зал, приближенный вот так вот. Как это интересно было! Я сейчас даже не могу объяснить. Понимаете, я не хвалю спектакль — я не могу объяснить, что со мной произошло. Это очень интересно! Когда пан Кшиштоф приехал и рассказал сюжет, я спросил тогда, до репетиции ещё: а не будет ли это скучно? Он так немножко улыбнулся внутри — я увидел эту улыбку — и говорит: «Нет, это не будет скучно. Это на Бродвее играет четыре известных актёра и всегда при переполненном зале. Вы прочитайте пьесу — это очень интересные и даже в чём-то забавные диалоги». Я думаю, ну, забавные диалоги, сколько этого хватит на одну сцену? И вот как всё оказалось! У нас знаете, какое слово повторяли зрители после премьеры? Они повторяли одно слово: волшебство! Господи, ну какое там волшебство из жизни учёных? Волшебство искусства они, наверно, имели в виду. Это волшебство подачи. Я потом скажу: ребята, успейте взбежать наверх и увидеть это! Это нельзя объяснить, это только надо увидеть, чтобы понять то, о чём говорят зрители. —От чего вы получаете больше удовольствия: от процесса или от результата? —Понимаете, для меня это неотделимо. Вот я сижу в гримёрке так же, как будто продолжаю репетировать. Слово результат… Финиш — это когда мне говорят: «Напиши скорее мемуары, а то ты бросаешь профессию!» Вы знаете, я её не бросаю. Наверно, результат, это если бы была написана симфония, и её уже исполняют; написана картина, и она уже висит на Вернисаже. Вот это результат. А у театра… Надо, надо что-то придумать по этому определению. Всё-таки, наверно, в этом искусстве тоже должен быть какой-то результат (медленно и задумчиво), а не только эта повседневная уникальность. Я подумаю.



полная версия страницы