Форум » Евгений Редько на экране и на сцене » Нюрнберг » Ответить
Нюрнберг
Haker: РАМТ В основу спектакля положен киносценарий Эбби Манна об одном из "малых Нюрнбергских процессов", на котором слушались дела нацистских судей ХЕЙВУД - Гришин Александр АЙВЗ - Веселкин Алексей НОРРИС -Мясников Алексей ЛОУСОН -Морозов Степан РОЛЬФЕ - Редько Евгений БАЙЕРС -Рагулин Александр РЭДНИТЦ -Пахомов Александр ЯННИНГ -Исаев Илья ХАНН -Бажин Андрей ХОФФШТЕТТЕР -Сорокин Андрей ЛАМППЕ - Николаев Вячеслав БЕРТХОЛЬТ -Уварова Нелли ВИК -Цымбал Виктор ПЕТЕРСЕН -Епифанцев Тарас ИРЕН -Семенова Дарья ВАЛЬНЕР -Сипин Андрей ГЕЙТЕР -Блохин Алексей ЛИНДНОВ - Галибина Елена МЕРРИН -Зима Олег БЭРКЕТТ -Григорьев Юрий ПЕРКИНС -Доронин Александр ПОЛЬ -Василенко Владимир
Ответов - 122, стр:
1 2 3 4 5 All
Haker:
Haker:
Haker:
Haker:
Наташа: Haker , спасибо!!!
Обыкновенная: Haker , спасибо. А нет ни у кого, случайно, текста сценария?
мимокрокодил: сценарий не попадался, а ссылка на фильм - вот
Обыкновенная: Спасибо, это на потом пригодится :-), но пока не хочу смотреть фильм, дабы не создавать чужой "картинки", хочется увидеть именно текст.
Haker: Обыкновенная пишет: хочется увидеть именно текст. может быть вот так
Обыкновенная: Спасибо, уже лучше . Почитаем...
Haker:
Ten': Премьера - 10, 11 октября.
Lyra: Еще фото с репетиции
Lyra: Из ЖЖ РАМТа: Друзья! Продажа билетов на спектакли сентября и октября - в том числе на первые премьеры нового сезона "Денискины рассказы" и "Нюрнберг" - через Билетный стол РАМТа (Театральная пл., д. 2, первая дверь налево, 2-й этаж) начнется в эту субботу 23 августа с 12.00!
Ten':
Наташа: Ten' , спасибо!!!
Ten':
Ten':
Наташа: Ten' , спасибо!! Какая красивая фотография!!
Ten': Образовательная программа к спектаклю "Нюрнберг". См. здесь
Ten':
Ten': Открыта регистрация на первое мероприятие образовательной программы к спектаклю "Нюрнберг". (2 октября, лекция "Происхождение и основные черты нацизма".) Количество мест ограничено. См. здесь
Ten': О спектакле "Нюрнберг" см. здесь.
Ten': Фото из статьи о спектакле.
Ten': Натали Плэже: "При первом прочтении "Суда над судьями" возник немедленный соблазн обратиться к запрещенной нацистами музыке - Мендельсону, Мейербееру, например. Однако, довольно скоро от этой мысли пришлось отказаться, при таком решении спектакль превратился бы в своего рода месть за отвергнутых нацистами выдающихся композиторов, но не отразил бы реалий времени. На самом же деле, в нацистской Германии, как в любом тоталитарном государстве, чем бесчеловечнее становилась жизнь и ее законы, тем веселее и "духоподъемнее" звучала музыка. Именно поэтому, обращение к музыке 1938-1948 показалось мне наиболее точным". здесь
Ten': Год назад... (27 сентября 2013, первая читка пьесы)
Ten':
Ten':
Ten': ""Нюрнберг": премьера в РАМТе Друзья! Уже в пятницу в РАМТе грядет премьера спектакля "Нюрнберг", а мы запускаем конкурс перепостов. Приз - возможность увидеть спектакль до официальной премьеры - пригласительные на генеральный прогон спектакля, так называемый "показ для пап и мам", который состоится 9 октября в 19.00. Итак, чтобы получить два пригласительных на предпремьеру, вам нужно поделиться этим постом на своей стене и набрать как можно больше лайков. В розыгрыше - три пары пригласительных. Вперед, азартные!" http://vk.com/event75473787
Ten': "Нюрнберг": премьера в РАМТе Первое мероприятие образовательного проекта к премьере спектакля РАМТа "Нюрнберг" - лекция доктора исторических наук Олега Будницкого "Происхождение и основные черты нацизма" - в двух частях. Часть 1 http://rutube.ru/video/c19450f6f9ea88f19add9d08fa547ebe/?ref=logo Часть 2 http://rutube.ru/video/d9092edf0d973a02c609a38692d40240/ 2 октября 2014. РАМТ, Маленькая сцена.
Ten':
Ten': Остальные фото Владимира Майорова - здесь
Ten':
Ten': Статья о спектакле в "Новой газете" - здесь
Ten': "Кашель и температура, насморк и головная боль... Простуда заставила меня отказаться от посещения хорошего концерта. Но пути господни неисповедимы. И вот эти пути привели меня в РАМТ, на прогон спектакля "Нюрнберг". http://rina758.livejournal.com/47305.html
Ten': "12 октября в 18.00 смотрите сюжет о спектакле "Нюрнберг" в программе "Контекст" на телеканале "Культура", а 13 октября в 19.15 о том, как создавался спектакль, Алексей Бородин расскажет в программе "Главная роль"."
Ten': "Никогда ещё на прогоне не видела столько народу — зал был битком, весь зал, включая бельэтаж и балкон. " http://luchar.livejournal.com/198569.html
Ten': "Кабаре на "Титанике" http://www.snob.ru/selected/entry/82178 Нюрнберг. РАМТ. 10.10.14. Премьера. http://bertran01.livejournal.com/310503.html
Наташа: Ten' , большое спасибо!!!
Ten': Застолье и уроки истории: премьерный спектакль "Нюрнберг" в РАМТ. http://www.buro247.ru/culture/theatre/sud-nad-sudyami-premera-nyurnberga-v-ramt.html
Ten': "Я не знаю ответов" Алексей БОРОДИН руководит Российским академическим Молодежным театром уже 34 года, и все это время он негромко и без суеты двигается в каком-то очень "немодном" направлении. Не потому даже, что вокруг его театра нет и не было скандалов, а его артисты не дают поводов для интереса к ним желтой прессы. "Немодность" в другом: в том, как вдумчиво, неспешно и всегда очень неожиданно развивается его театр во времени, отражая его едва ли не точнее, чем иные суперактуальные театральные центры. Когда несколько лет назад Бородин взялся за трилогию Тома Стоппарда "Берег утопии", не было человека, который бы не сомневался в успехе. Но "Берег" идет уже восьмой сезон при полных залах. Два с половиной года назад Бородин объявил, что будет ставить "Нюрнберг" по киноповести Эбби Манна. Было не очень понятно, зачем. Сейчас - за месяц до премьеры - ясно, что нынешней осенью, после всех событий лета, нет текста, сюжета и темы актуальнее для России, чем "Нюрнберг". - Алексей Владимирович, как вы угадали так задолго с "Нюрнбергом"? - С "Нюрнбергом" получилось случайно. Интуиция. После "Участи Электры" я хотел отвлечься и поставить что-то легкое. Нашел дивную английскую комедию - легкую, небессмысленную, смешную, уже даже объявил где-то, что буду ее ставить, разве что актеров не распределил на роли. А потом вдруг в голове возникло: "Нюрнберг". И больше ни о чем другом я уже думать не мог. И стал репетировать. - Трудно, наверное, сохранять ровное отношение ко всем персонажам такой истории, как Нюрнбергский процесс. Ведь про кого-то наверняка вы думали: "Сволочь же абсолютная! И жалеть не за что и понимать не стоит!" - Конечно. Но тогда этот персонаж неинтересным получается на сцене. Так что все-таки надо пытаться понимать. Собственно, я об этом и ставлю спектакль. О том, что в диких обстоятельствах люди какие только мотивировки своим чудовищным поступкам не находят, чтобы оправдаться в собственных, прежде всего, глазах. И, знаете, порой их объяснения даже правдоподобно выглядят. Действительно, что же было делать? Меня больше всего и волнует, и занимает, и интересует то, что в иных обстоятельствах идти на компромисс просто бессовестно. И оправдывать себя, свое бездействие, или, наоборот, свои поступки - грешно. Я думаю о том, что бывают такие времена, когда нельзя оставаться нейтральным и делать вид, что тебя происходящее не касается, что ты не видел, не заметил, не понял, был не в курсе. Согласитесь, даже в условиях нормальной, невоенной жизни - бывают моменты, когда мы могли помочь, но прошли мимо, прекрасно осознавая, что кроме нас уже никто не поможет. Такие острые, точечные, незаживающие уколы, о которых невозможно забыть и за которые безмерно стыдно, несмотря на количество прошедших лет. Вот об этом я ставлю спектакль. И еще о том, что все равно всегда есть возможность остаться человеком. Это были бы пустые слова, если бы в жизни каждого из нас за ними не стояли реальные жизненные ситуации. В случае с Нюрнбергским процессом поражает масштаб, так сказать. Но ведь речь не только про цифры. Это история про человеческий выбор. И про то, как после этого выбора жить - и тебе, и другим. - Декорации к вашему спектаклю - не зал суда, а пивная, куда приходят персонажи. То есть не судилище, а что-то вроде исповеди под спиртное. - Да, наверное. Обстановка, в которой люди чувствуют себя свободнее и безопаснее, чем в зале суда. Кроме того, выносить приговоры - не дело театра. - А что есть дело театра? - Не знаю. Понимаете, театр отражает жизнь. Буквально. Знаете, когда погиб Женя Дворжецкий, Нина, его жена, на следующий день играла спектакль, а мы все должны были принимать решения, какие постановки, в которых он был занят, мы вообще снимаем, а в какие вводим других артистов. Когда меня спрашивают, какая у меня позиция как у художественного руководителя, я не знаю, что ответить. Я не теоретик. Я могу только работать сутками, жить в театре, болеть театром, думать о нем. Я не знаю ответов. У меня нет никаких рецептов или советов, не дай бог. Я только знаю, что как только скажешь себе: "Вот сейчас - хорошо!", сразу катишься вниз. И я это понял только из опыта, своего и чужого, а не из книг. - А как выдержать театр без желания и возможности сказать себе и другим: "Вот сейчас - хорошо!" - Трудно. И нужно работать в театре много лет. Надо рассчитывать свои силы и силы других людей на длинную дистанцию. Меня иногда очень удивляет, когда люди, не работающие в театре, говорят о том или ином худруке: "Как! Он уже два года во главе театра, а еще ничего не поменялось!". Да десять лет, может быть, должно пройти, чтобы поменялось. Кроме того, театр как живой организм иногда болеет, хиреет, так не дергайте его - дайте выздороветь! Отойдите на какое-то расстояние и просто посмотрите: вот два года не было ничего, а на третий, четвертый, пятый уже пошло, и как интересно стало! Смотрите, как работает Миндаугас Карбаускис в Маяковке, как небыстро, вдумчиво, тактично он и труппа ищут пути друг к другу, и каждый сезон они двигаются дальше. Я думаю, это во многом еще и потому, что он не торопится, дает всему время случиться, произойти. А с наскока можно разве что скандал устроить. - В вашей семье был опыт эмиграции и возвращения. Сейчас, в связи с тем, что происходит, вам не приходила в голову мысль уехать - как когда-то вашему отцу, когда он уехал в Шанхай? - Нет. Эти ситуации сравнивать нельзя совсем. Ведь решения, тем более такие глобальные, всегда принимаются исходя из совсем простых обстоятельств. Бытовых, я бы даже сказал. Знаете, почему мои родители решили после войны возвращаться в Россию, а не ехать, например, в Америку, как сделали многие наши тогдашние знакомые? Потому что мама хотела, чтобы дети, то есть мы, думали по-русски. Вот и все. Никаких громких патетических фраз и заявлений о мировой политической ситуации. И мы приехали в Россию. - И теперь вы руководите театром, окна которого смотрят на Красную площадь. - Да, уже несколько десятилетий. Я обычно не думаю об этом - о том, что несколько десятилетий. Я просто встаю каждый день и еду в театр. Прихожу, а тут все время что-то происходит. Кто-то репетирует, и надо, чтобы все было подго-товлено, не гремел никто за дверью, не мешал. А параллельно идет ремонт, и тоже надо как-то с этим жить. А еще артист заболел, и требуется его заменить. Только, кажется, вошел в театр, а уже вечер. И все так в театре живут. - Когда артисты уходят от вас, не обидно? Когда предательство, непонимание, другая система координат - не больно? - Каждый волен решать свою жизнь, кто ушел - тот ушел, а мы живем дальше. - Вам не страшно, что однажды, быть может, вам скажут: "Спасибо, до свидания, вы театру больше не нужны". - Случится - буду думать. Но пока, честно говоря, я себя ощущаю довольно энергичным человеком, и у меня нет чувства, что я не успеваю. Хотя иногда, конечно, устаю. - Бывает, что руки опускаются? Не от усталости, а от ситуации? От людей? - Нет. Не часто совсем. Я, в общем, оптимист и человек довольно легкий, так что уныние мне несвойственно просто по природе. Кроме того, театр не то место, где можно долго предаваться унынию. - Вы удивительно спокойно, без суеты, без погони за сиюминутным, ведете свой театр так, что в него хочется водить своих детей; здесь ведь работает одна из лучших зрительских студий. У вас как-то получается безо всяких лозунгов и участия в политической жизни страны спектакль за спектаклем попадать во время. Артисты Молодежного театра один за другим становятся известными и популярными. А вы спокойно двигаетесь дальше, как будто точно знаете, куда нужно идти. Откуда у вас силы на это? - Я не знаю, как ответить на ваш вопрос. Не всегда все происходит столь гладко, как кажется со стороны. Вот мы с вами записываем интервью, а прямо за окном у нас над ухом рабочие дробят стену. Типичная для театра ситуация. Но все равно нужно продолжать работать. - Сейчас, когда премьера "Нюрнберга" уже совсем близко, волнуетесь? Боитесь, что не будете понятым? Что обвинят бог знает в чем? - Волнуюсь - да. Боюсь - нет. Не потому что я очень смелый, но потому что, если боишься, зачем браться за работу? Да и в чем меня могут обвинить? У меня спектакль не про политику, а про людей. Про нас с вами. Катерина Антонова "Экран и сцена" http://ramt.ru/press/press-interview/article-638/
Ten': Фото Галины Фесенко, "Нюрнберг". Остальные фото - здесь
Наташа: Ten' , спасибо!!!
Ten': "Сходила на премьеру "Нюрберга" в РАМТе. ... Сильная вещь. Нужная. Здорово поставленная. Все акценты, пунктиры... Четкие ответы на поставленный вопрос. А какая актерская игра! Мужские роли просто невероятно были сыграны. Александру Гришину, Евгению Редько, Степану Морозову и Илье Исаеву - низкий поклон и аплодисменты за их роли. " http://logovojuni.diary.ru/p200395368.htm С учетом того, что сам Бородин не знает ответов на вопросы... Зритель фсё понял. Вот она, великая сила искусства!
Ten': Премьера спектакля "Нюрнберг" по Эбби Манну состоится в РАМТе "Нюрнберг" — это напряженная судебная драма о природе нацизма, спектакль-размышление о конформизме в современном мире. Актер Степан Морозов (в центре) в роли Лоусона в сцене из спектакля Нюрнберг МОСКВА, 10 окт — РИА Новости. Российский академический молодежный театр (РАМТ) в пятницу представит свой новый спектакль "Нюрнберг", созданный по мотивами оскароносного киносценария Эбби Манна о судебном процессе над нацистскими преступниками, сообщили РИА Новости в пресс-службе театра. "Нюрнберг" — это напряженная судебная драма о природе нацизма, спектакль-размышление о конформизме в современном мире. Опасность конформизма "Идея постановки по знаменитому киносценарию Манна "Нюрнберг" пришла 2 года назад, — сказал РИА Новости художественный руководитель РАМТ Алексей Бородин. — Тогда я только что завершил работу над трагедией "Участь Электры" и думал о легком материале в противовес унынию. Но в это же время неожиданно, вопреки первоначальному намерению, возникла мысль обратиться к "Нюрнбергу". Возможно, сработала интуиция, подсказав, что сегодня важен этот материал, поскольку опасность конформизма стоит очень остро". По мнению режиссера, особенно сейчас, когда ситуация так резко обострилась, когда каждый должен выбирать очень четкую внятную позицию по отношению к тому, что происходит, необычайно важна и актуальна эта тема. "Мы многое забываем и очень полезно заглядывать в историю, смотреть в преобразующее зеркало, тогда, может быть, нас это чему-то будет учить", — считает Бородин. Политическое кабаре Что касается сценической формы постановки, то, по словам режиссера, не хотелось, чтобы действие происходило в зале суда, "не хотелось повторять то, что было в потрясающем фильме Стенли Крамера "Нюрнбергский процесс". "Мы старались найти свой ход, свой театральный эквивалент этому материалу, — сказал Бородин, — и решили устроить все в ресторане-кабаре, в котором и происходит этот суд. Начинается все как бы с игры в суд, а заканчивается пониманием, что это совсем не игра, а это то, что происходит сегодня". Поскольку спектакль с элементами кабаре, то здесь много музыки. Как сказал режиссер, в постановке использована подлинная музыка, которая звучала в послевоенные 1948-1949 годы, с немецкими и американскими песенками и куплетами того времени. В спектакле заняты 50 человек — лучшие силы актерской труппы РАМТа. "Сегодня у нас крепкая слаженная команда, которая понимает, для чего мы создавали этот спектакль и для чего вообще существует театр", — подчеркнул Бородин. Художник спектакля — Станислав Бенедиктов, автор музыкального оформления — Натали Плэже. http://ria.ru/culture/20141010/1027808330.html
Ten': О лекции Олега Будницкого в рамках образовательного проекта. http://ramtograf.ru/sob-budnitskiy-10-14.html
Ten': В РАМТе прошел "Нюрнбергский процесс" Художественный руководитель РАМТа Алексей Бородин не просто поставил сценарий Э. Манна "Нюрнберг", он организовал вокруг него образовательный проект, в рамках которого пройдут дискуссии, кинопоказы, лекции и семинары, посвященные ликвидации конформизма. Сценическое пространство спектакля разделено Станиславом Бенедиктовым на несколько частей: массивные богини правосудия украшают вход в зал суда, он же - зал кабаре (имеющий дополнительную сцену с живым оркестром). Почти неприлично веселого, струящегося красками и наполненного звуками немецкого кабаре, которое со времен нацистов до времен данного процесса, вероятно, не очень изменилось. Когда-то не лишенное политического лоска, кабаре при Гитлере стало лишь популярным местом развлечения, причем по большей части военизированной публики, элиты Рейха. После освобождения Германии столики стали занимать союзники - современная элита, что ни говори. Хозяева. Попытка внести музыкально-танцевальное движение в серьезный сложный текст с помощью вставных номеров скорее вносит сумятицу, чем разделяет семантические пространства, слитые воедино благодаря тому, что обвиняемые и обвинители здесь же вкушают яства и вина. Когда же кто-то поющий или пляшущий занимает сцену кабаре, главные герои просто уходят в тень, но не со сцены. Сверху стоят несколько солдат - таким образом все пространство задействовано, все охраняет, стережет Нюрнберг, откуда не вырваться. Это капкан. Можно ли было сделать процесс над нюрнбергскими судьями открытым, вовлекая зрителей, как это делает Томас Остремайер, чей спектакль "Враг народа" совсем недавно был триумфально показан в Москве? Конечно, можно. Но этот суд - факт реальной истории. На прошлое мы повлиять не в силах, его надо принимать, делать выводы, делать упражнения. А жить и решать надо в настоящем. Но когда Илья Исаев в роли Яннинга читает свой острый, жестокий монолог, никто не желает останавливаться в веселой суете жизни. Все хотят успеть на танцы, успеть обняться с любимым, пока его не перевели из города, успеть выпить еще пива, успеть порадоваться молодости. Никто не хочет его слышать. А потом солдаты, становясь плотным рядом спин, и вовсе отстраняют его от зрительного зала. Мы - сила, нам нужна сильная страна, а не та, что о чем-то вопиет. Не время спрашивать и разбираться, когда наши национальные интересы могут быть подвергнуты критике. Никакой критики. Огромное количество задействованных актеров говорит скорее не о желании Бородина задействовать всю многочисленную труппу театра, но о его принципиальном решении дать побыть причастными, заявить свою позицию. Режиссер не ставит на несколько эпизодических ролей одного человека, стремясь максимально занять артистов - ему это не менее важно, чем число зрителей суда в Нюрнберге. Число тех, кому это интересно и важно. Часто такая многолюдность создает театральные затруднения, особенно заметные в премьерных спектаклях, но опыт постановщика и профессиональность труппы дают основания думать, что вскоре эти недостатки будут устранены. Другая проблема в том, что четкое заявление своей позиции актерам удается куда хуже. Пожалуй, безусловной удачей можно назвать только Лоусона Степана Морозова - он произносит реплики с такой энергией и силой, что вслушиваешься в каждое вибрирующее слово. Внутренняя сила его голоса, исходящего из самого сердца, не может оставлять зрителя безразличным. Он никого не убеждает, понимая, насколько важен собственный выбор. Кажется, что этот человек сделан из стали, и все же хребет его с оглушительным, страшным звуком ломается - чувство долга перед Родиной оказывается равной его собственному чувству долга. Государство поймало человека в ловушку, и его ощущение высшей справедливости оказалось всего лишь государственной необходимостью. Чем он лучше тех, кого судит за не отказ от выполнения законов своего государства? Спектакль ставит бесконечное число вопросов, ведя зрителя по закоулкам совести каждого героя - где-то остановиться, повернуть невозможно. В этом еще одна задача вставных номеров - пока не произносится текст, можно подумать над тем, что уже было сказано. Грамотный ход Бородина превращает паузы, кажущиеся просто моментами отдыха, спада напряжения, в минуты интенсивной работы мысли. Текст не оформлен в притчу, ему не придана иносказательность. Реплики выточены как скульптуры. Не надо разгадывать никаких ребусов, чтобы понять, о ком и о чем идет речь. Однако, считать, что текст касается исключительно проблем борьбы с национал-социализмом, неверно. Нацисты - всего лишь одна из разновидностей зла, влитая в обыкновенных людей. Может быть, у Адольфа Гитлера и были какие-то психические расстройства, но прежде всего он был смертным, который сумел зажечь огонь в душах миллионов людей, разбудить в них низшие инстинкты, растревожить их мечты грязным знаменем. Он сумел вползти в их сердца не потому, что был сверхчеловеком, но потому, что сердца были готовы принять над собой власть. Когда Лоусон, над чьим усердным донкихотством смеются, показывает фильм о концлагерях (зрителей от этого защитят, лишь пробежавшись световыми вспышками по застывшим в ужасе лицам), он не симулирует на чужих чувствах, не пытается надавить на жалость, он всего лишь констатирует факт: это было. Такой простой факт. Такой ничтожно простой, маленький факт - это делали люди. Люди, состоящие из тех же биологических материалов, читавшие те же книги, любившие музыку Вагнера не меньше, чем тем, что освобождали мир от них. Удивительно, что такую банальность надо повторять, ибо элементарная единица правды становится элементом спекуляции, забвения, уничтожения. Готический шрифт названия этого города не отзывается в людских сердцах никаким историческим эхом. Жизнь по нюрнбергскому счету - задача почти не выполнимая. Но если каждый, хотя бы каждый смотревший спектакль, решит искать альтернативу жизни во лжи, будет бдителен - у нашего общества есть шанс посадить на скамьи подсудимых тех, кто действительно виновен. http://www.rg.ru/2014/10/13/process.html
Ten': 0 551 4 Газета Культура Печатная версия 13.10.2014 00:01:00 Нескучный суд Премьера "Нюрнберга" в РАМТе Мария Игнатьева Об авторе: Мария Игнатьева – историк театра, доцент театрального факультета, Университет штата Огайо, Колумбус. Трудно представить себе риск, на который пошел художественный руководитель Российского академического молодежного театра Алексей Бородин, решив поставить «Нюрнберг»: уже одно название пьесы может вызвать уныние. Про суд над фашистами? Про войну? По старому фильму? Но вот спектакль прошел два часа, на одном дыхании, без перерыва, и весь состав вышел на сцену на поклон. 30? 40 актеров? «Нюрнберг» – спектакль всего РАМТа, редкий по режиссерской продуманности, слаженности и разнообразию приемов: в нем легко скользят массивные декорации, танцуют и поют на разных языках актеры, до хрипоты спорят обвиняемые и обвинители о том, что есть преступление, кто виноват, кому судить и каким должно быть наказание. Начать нужно с того, что в России эта судебная драма вынута из контекста, в котором без малого 65 лет она существует в американском кино, телевидении и театре. Понять американский интерес к ежедневным судам, показываемым с утра до ночи по телевидению и в кино, поначалу трудно. Конечно, на театре судов меньше, но тем не менее будь то суд над Оскаром Уайльдом в одноименной пьесе или над Этель Розенберг в шедевре 90-х «Ангелы в Америке», «судебное мышление» – это один из основных компонентов американской культуры. И не только потому, что американцы озабочены самим аппаратом государственности: прежде всего суд – всегда диалог, присутствие множественности точек зрения, выражаемых одновременно и с полным правом на существование. Суд – это постоянная борьба за независимость мысли и мнения. «Суд в Нюрнберге», а точнее, «Судилище в Нюрнберге» (trial – юридический термин, а Judgment – слово, которое употребляется в Библии), с 1950 года был телесериями, потом – знаменитым фильмом, получившим «Оскара» в 1961 году, с созвездием актеров, включая Спенсера Трэйси, Берта Ланкастера, Марлен Дитрих и молодого Максимиллиана Шелла в роли адвоката. В 2001-м пьеса Эбби Манна вернулась на Бродвей, уже со старым и легендарным Шеллом в роли одного из подсудимых. Особенность текста Манна в том, что в пьесе нет ни одного стопроцентно правого или стопроцентно виноватого – кроме миллионов невинно убиенных в концлагерях, перед которыми мы все держим ответ. Для нас в отличие от привыкших к этому жанру американцев суд на сцене может быть скучен и неубедителен; Бородин сделал все, чтобы форму суда преодолеть. В оформлении Станислава Бенедиктова скользят массивные столы, посаженные на колеса, судебная кафедра поворачивается и превращается в стойку бара, привозятся и увозятся стулья, создавая многомерность ракурсов. Бородин вставил суд в многоплановость самой жизни, посадил обвиняемых за столы в баре, где на заднем плане американские судьи играют в бильярд, где поют и танцуют чечетку на эстраде и где карнавальная праздничность жизни вступает в диалог с памятью о смерти, преступлении и вине. Режиссер без извинения переводит внимание из бара, с популярной американской песенки, в зал суда и потом в оперный театр, с такой же быстротой – к мерцанию прожектора и непереносимому по трагизму рассказу об освобождении концлагерей. К слову, в последней американской театральной постановке 2014 года этот документальный фильм был показан на экране, что, с моей точки зрения, этически запрещенный прием, на который зритель не может не реагировать. Бородин же создает образ через слово и мигание софита. Поначалу все просто: конечно, виновны все они, работавшие в государственном аппарате Гитлера! И только с ярким входом адвоката – Евгений Редько вбегает на сцену – зритель постепенно втягивается в сложность судебной драмы, представленную с разных ракурсов. При всей нелюбви к адвокату – а Редько играет элегантного «адвоката дьявола», в костюме в полоску, с непослушной челкой, падающей на лоб, – он заставляет себя услышать и с ним согласиться даже вопреки воле зрителя. Ну что же, давайте судить всех! Иначе как понимать восхищение Черчилля Гитлером в 1938 году? А как быть с пактом Молотова–Риббентропа 1939 года? А Хиросима и Нагасаки? Кто виноват? Те, кто подписывал, или те, кто промолчал? Кому отвечать перед мертвыми? В Хейвуде, верховном судье, Александр Гришин скорее играет драму одиночества интеллигента. Нет в нем ни уверенности в себе, ни уверенности в правосудии, и только знание, что ответственность несет каждый, в данном случае – он. Его судья принимает решение о наказании всех четырех подсудимых в тот момент, когда спектакль уже как бы сворачивается, когда его решение никем не слышимо и не играет никакой исторической роли. Он в одиночестве, но его решение подобно нашему – мы все должны сделать выбор, даже если никому нет до этого выбора дела. В спектакле Бородина трудно найти главные и неглавные роли: Фрау Бертхольт – Нелли Уварова – полная актерская противоположность Марлен Дитрих, которая играет эту же роль в фильме. У Уваровой Бертхольт – женщина с внутренней болью, внутренней теплотой – той краской, которой Дитрих, играющая железных женщин, никогда не пользовалась. Адвокат Гейтер Алексея Блохина, как будто выпрыгнувший из немецкой жизни 40-х, взволнованно и обстоятельно рассказывает об обвиненном в любовной связи с арийкой еврее; самодовольная, кровь с молоком нацистка Линднов (Елена Галибина) убежденно доносит; уж слишком подчеркнуто американский Айвз в исполнении Алексея Веселкина как будто сошел с американского рекламного щита 40-х. Верный принципу коллективного исполнения, Бородин многим актерам дает по две-три роли, будь то американские солдаты или население Нюрнберга, Ирен (Дарья Семенова) или Линднов, которые становятся певицами в кабаре. Возраст на программке обозначен 18+, но, думается, пускать на этот спектакль нужно с 12 лет, воспитывая умение слышать разные голоса на сцене и в жизни. Вслушайтесь и постарайтесь понять, как будто говорит спектакль: и раньше, и сейчас ответственность лежит на каждом из нас. http://www.ng.ru/culture/2014-10-13/7_nurnberg.html
Ten': Открыта регистрация на очередное мероприятие образовательной программы к премьере спектакля "Нюрнберг" - 22 октября в 18.00 состоится просмотр и обсуждение художественного фильма Стэнли Крамера "Нюрнбергский процесс". В обсуждении фильма примут участие историк кино Евгений Марголит, режиссер спектакля "Нюрнберг", художественный руководитель РАМТа Алексей Бородин и артисты спектакля. Модератор Ури Гершович. Мероприятие пройдет в Еврейском музее и центре толерантности (ул. Образцова, д.11, строение 1А). Вход свободный по предварительной регистрации: zritel-ramt@yandex.ru, +7 (495) 692-22-60. http://vk.com/club1500952
Ten': Наталия Каминская И ШТРУДЕЛЬ ТАК ХОРОШ НА ВКУС «Нюрнберг». Э. Манн. Российский академический Молодежный театр. Режиссер Алексей Бородин, художник Станислав Бенедиктов. Между знаменитой картиной Стэнли Крамера «Нюрнбергский процесс» и спектаклем Алексея Бородина «Нюрнберг» есть прямое родство, содержащееся не только в сценарном материале Эбби Манна. Как Крамер в 1961 году снял больше чем кино, так и Бородин в 2014-м поставил больше чем спектакль. Как в крайне политизированные 60-е годы американский режиссер ощутил необходимость взорвать обывательское, склонное забыться и не думать о проклятых вопросах сознание общества, так и в «подлом» времени 2014 года эту потребность ощутил режиссер российский. Остается заметить, что сценарий Эбби Манна создан крепкой драматургической рукой писателя — скорее реалиста, без постмодернистской рефлексии, с линейным, ясно прочерченным действием и внятными для даже неискушенного уха диалогами. И что режиссер Алексей Бородин как раз любит такие тексты и как раз делает театр, апеллирующий равно к высоколобому и простодушному зрителю. Его театральные высказывания принципиально рассчитаны на то, что их считает и поймет как можно большее количество людей. Так произошло и с «Нюрнбергом», однако на этот раз в РАМТе звучит не просто высказывание, на этот раз здесь совершен честный и мужественный гражданский поступок. И если в принципе спектакли Бородина (возьмем хотя бы беспрецедентную по масштабу сценическую трилогию Тома Стоппарда «Берег утопии») по обыкновению попадают в тон времени безошибочно, хотя и не впрямую, не в лоб, то «Нюрнберг» имеет все шансы стать принадлежностью актуального театра. При этом все родовые признаки его с художником Станиславом Бенедиктовым вдумчиво спокойной, совсем неагрессивной, лишенной нарочитой политической заостренности эстетики остаются на месте, а эффект воздействия возникает почти убийственный. Итак, в основе сюжета — «суд над судьями» (таково первое название сценария Манна), процесс 1947 года над юристами бывшей нацистской Германии. Громкие процессы над руководителями Третьего Рейха, ввергшими мир в катастрофу и совершившими преступления против человечества, уже позади, и военные преступники уже казнены. За годы, прошедшие с тех пор, мир оправился от травм и повеселел, в том числе и сама Германия, которая с энергией выздоравливающего больного осваивает удовольствия мирной жизни, жизни после долгой войны и сокрушительного поражения. Но в это время американские оккупационные власти решают возобновить суды, теперь уже над теми послушными исполнителями гитлеровской воли, которые расправлялись с собственным населением, арестовывали и казнили людей по признаку национальности или «умственной неполноценности». На скамью подсудимых попадают 16 юристов, которые оправдывают свои действия тогдашними законами Германии, которым они как должностные лица обязаны были подчиняться. Эти скромные, по сравнению с процессами над персонами ранга Бормана или Гиммлера, суды не вызывали столь громкого общественного резонанса и для многих были даже досадным возмущением желанного послевоенного спокойствия. К тому же в это время соцлагерь уже набирал силу, и политики США искали союзников в «холодной войне» против СССР, искали в том числе и на территории Западной Германии, где сами же затеяли судебные разбирательства против носителей нацистской идеологии. Процессы над судьями свертывались, и многие из первоначально приговоренных к пожизненному заключению вскоре вышли на свободу. Стихия мира, еще не забывшего войны и оттого повышенно возбужденного простыми человеческими радостями, сталкивается и перемешивается в спектакле Бородина — Бенедиктова с холодной и строгой атмосферой зала судебных заседаний. Все здесь одновременно, «симультанно», как любят говорить сценографы, и в добротных, с фактурой дорогого мореного дуба стенах дворца правосудия располагаются ресторанные столики и эстрада кабаре. Там, в глубине, музыканты играют мелодичные фокстроты послевоенного времени, а певцы исполняют шлягеры, а здесь, на переднем плане, кельнеры в длинных красных фартуках снуют меж ресторанными столиками, за которыми сидят равно и подсудимые, и судьи, и все выпивают-закусывают, подавая в перерывах между удовольствиями реплики в обвинение или оправдание. Здесь же рядом с ресторанным возникает стол судейский, здесь же на эстраду выходит миманс с малопристойным, «ядреным» кабаретным номером, здесь же в какой-то момент все пространство заполняет бездумный уличный карнавал, а только что, каких-то десять минут назад, хор в страшноватых, помпезно оперных «арийских» костюмах пел из бетховенского «Фиделио». Великая культура и величайшее преступление, вездесущая обывательская бездумная дурь и жесткий нравственный серьез мужественных одиночек, момент высшей политической справедливости и непременно следующий за ним этап циничного политического компромисса — все одновременно и сейчас на сцене Российского Молодежного театра, в спектакле, длящемся два часа без антракта. В нем занята едва ли не вся труппа, в массовках и соло. Здесь ведущие артисты играют судей, подсудимых, бывших жертв, свидетелей и палачей. Здесь трудно выделить роль и исполнителя: Нелли Уварова, Дарья Семенова, Елена Галыбина, Евгений Редько, Алексей Блохин, Илья Исаев, Тарас Епифанцев, Алексей Мясников, Александр Гришин, Алексей Веселкин, Степан Морозов… «Нюрнберг» (эта надпись светится готической вязью вверху портала) — многофигурная история, спектакль-панорама, где важные действующие лица имеют свои ключевые монологи, ясно и четко поданные на зал, но сами мизансцены и пластические композиции меняются стремительно, но детали интерьера свободно и быстро движутся по сцене, образуя все новые и новые пространства. Здесь и улицы Нюрнберга, и кафе-кабаре-рестораны, и здание суда — все, повторяю, на одном пятачке, если хотите, на плацу, где подспудно идет трагическая борьба совести с попустительством, и где исход этой борьбы обозначен драматичным многоточием. «Наша вина не в том, что мы знали обо всем, что творит Гитлер, а в том, что мы не хотели этого знать», — говорит составитель законов Веймарской республики, юрист Эрнст Яннинг (И. Исаев), единственный из подсудимых, признавший себя виновным. Это сильнейший эпизод спектакля, ибо персонаж произносит важнейшие слова вовсе не у рампы и не в гордом героическом одиночестве, а затертый в толпе праздношатающейся публики и в сплошном голосовом гуле, так что его речь еле различима. Знать не хотят. Слушать не желают. И вообще, он, как и все другие подсудимые, виноват, кто же спорит, однако, обстоятельства, законы, субординация… И вообще, как на это посмотреть… В речах, в частности, адвоката (Евгений Редько) не раз и не два звучат эти до дрожи знакомые и родные позиции, смягчающие вину, эти «как посмотреть… тяжелая международная ситуация, страна в кольце недоброжелателей, нация встала с колен, национальное самосознание, благо нации»… и т. п. Ситуация, схваченная более полувека назад американскими авторами и заново осмысленная нынче московским театром, попадает в Россию образца 2014 года, как в яблочко. Льется из кружек пенное пиво, гуляет народ на улицах и в кабаках, и этот штрудель с яблоками исключительно хорош на вкус, и вчерашнему сексоту подпевает его вчерашняя жертва, и всем хорошо, и не надо париться над проклятыми причинно-следственными связями. Правда, полковник Лоусон (Степан Морозов) не желает путать черное с белым и все настаивает на продолжении разбирательства. Ибо видел Дахау и знает, о чем говорит. Ибо усматривает прямую связь между ужасами концлагерей и тихим сворачиванием юриспруденции в сторону от вековых мировых принципов — к внезапно овладевшей отдельной страной «патриотической идее». На финальных словах судьи (Александр Гришин): «Мы — это то, во что мы верим и что защищаем, хотя защищать это и невозможно» — зал аплодирует стоя. Именно театр вновь и совершенно очевидно становится в нашей стране местом, где называют вещи своими именами и прямыми текстами пытаются воззвать к человеческой совести. http://ptj.spb.ru/blog/ishtrudel-tak-xorosh-navkus/
Ten': Наталья Витвитская Танцы с волками "Нюрнберг» — такой же важный для РАМТа спектакль, как девятичасовой «Берег утопии» Тома Стоппарда или «Ничья длится мгновение» Миндаугаса Карбаускиса. В нем тоже нет пафоса и морализаторства. Зато имеется попытка отразить историю и громко поставить перед зрителем «неудобные» вопросы. Формально Бородин сделал спектакль о суде над нацистами, фактически — о том, что такое конформизм, в чем его опасность, где проходит та черта, перейдя которую люди в одно прекрасное утро просыпаются в стране победившего фашизма. Если вы поклонник политического театра, который сейчас на подъеме, смело берите билет. Говорить о фашизме с нарочитой тенденциозностью, трагическими интонациями и нагнетанием страстей сегодня бессмысленно, да и неинтересно. И Бородин сделал все, чтобы избавиться от традиционной формы судебного процесса на сцене. Вместе с художником Станиславом Бенедиктовым он перенес действие в немецкое кабаре. В течение двух часов официанты бесшумно двигаются между столиками, на эстраде танцуют танго и степ, все пьют, поют и надувают мыльные пузыри. Мужчины в костюмах жадно поглощают ужин и одновременно дают показания. Пугающий контраст между стихией праздника и судебной атмосферой усливается к финалу. Когда верховный судья выносит обвинительный приговор, несмотря на давление со стороны властей (во время обострившейся угрозы со стороны СССР Америке необходимо было сочувствие немцев, а потому жестких приговоров нацистским предводителям она не одобряла), его никто не слышит. Приговор в принципе уже не важен. Кабаре открыто, праздник продолжается, и никому нет дела до того, кто виноват в чудовищной катастрофе — те, кто выдвинул идею о расовой неполноценности и придумал лагеря смерти, или те, кто промолчал. Спектакль Бородина предельно простой, внятный и почти совершенный с точки зрения формы. В нем продумана каждая мелочь, выверены диалоги, разведены мизансцены, великолепно поставлен свет, очень выразительна сценография. Есть только одно «но» — актеры пока не очень справляются с поставленной перед ними задачей (за исключением Евгения Редько в роли адвоката, Ильи Исаева, исполняющего роль Эрнста Яннинга, и Александра Гришина в образе верховного судьи). На всех остальных досадно смотреть: одни пережимают с патетикой, другие чересчур стараются разжалобить зрителя, третьи занимаются абсолютно неуместным комикованием. Как будто бы труппа, безусловно, увлеченная работой, не очень понимает бородинский замысел: рассказать о страшном ровным голосом и без резких движений. Эмоции в данном случае все портят. Но как бы то ни было, рамтовский «Нюрнберг» — событие в театральной жизни столицы. История кажется невероятно близкой, а ее уроки — предельно актуальными. http://www.vashdosug.ru/msk/theatre/performance/550916/tab-reviews/review74548/
Ten': И вечный суд. Ирина Алпатова Этот спектакль уже вызвал оживленные дискуссии, что на самом-то деле может только радовать. В новой постановке Алексея Бородина, основанной на киносценарии Эбби Манна, затронуто слишком много вопросов – этических и эстетических. А вот ответов нет, как не дает их сама жизнь, век от века, год от года устраивая бесконечные «суды над судьями» в поисках истины и справедливости. Они кажутся уже материями призрачными, несмотря на тысячелетние опыты цивилизации. Но говорить об этом надо, особенно в среде молодой публики, которая о тех послевоенных процессах против нацистов и их пособников знает, вероятно, не так много. У Алексея Бородина свой «Нюрнберг», сценически написанный заново и в очевидном просветительском жанре. Значения просветительства еще никто не отменял, и даже упреки в старомодности позиции лишены смысла. Не зря же с этим спектаклем в Молодежном театре связан масштабный проект с лекциями, дискуссиями и демонстрациями кинофильмов, рассчитанный на целый сезон. Спектакль – только его часть, провоцирующая на дальнейшие исторические экскурсы и размышления. Впрочем, думается, история как таковая интересовала режиссера и художественного руководителя РАМТа с точки зрения ее отражения в сегодняшнем дне. Все закольцовано, тесно переплетено, а повторяться, к сожалению, может не только в виде фарса, но и новых трагедий. Пространство большой сцены РАМта, обустроенное для этого спектакля художником Станиславом Бенедиктовым, меньше всего напоминает традиционный зал для судебных заседаний. Своеобразному суду подвергается вся текущая жизнь – с ее ресторанами и кабаре, оперой и уличными гуляниями, желающими отдыха и забвения горожанами и уже успевшими отойти от дел минувших судьями и юристами. Кажется, весь Нюрнберг поместился на этой сцене, постепенно трансформируясь в очередные места действия. То это ресторан, то площадь, то улица, то кабинет. Массивная решетка поначалу отделяет все это от зрительного зала, но стоит ей подняться – весь город становится как на ладони, максимально приближенный к публике вместе со своими обитателями. Задействовав практически всю немалую труппу Молодежного театра, Алексей Бородин, лишь нескольких актеров наделил конкретными ролями. Большинство же представляет «город» как он есть, то солируя, то вновь сливаясь с толпой. Эта человеческая мимикрия, невольная, но хорошо усвоенная привычка менять личины, в зависимости от обстоятельств, стала одной из главных тем спектакля. Быть может, отчасти главнее основных исторических мотивов. Конформистское «большинство», все принимающее и одобряющее, не дающе себе цели задуматься о происходящем, а после оправдывающееся «незнанием» – не это ли главная проблема современного общества? Впрочем, как и любого другого. И подсудимые в этой истории Манна и Бородина, за исключением разве что Яннинга в исполнении Ильи Исаева, чувствуют себя вполне комфортно. Их за таковых и принять трудно – сидят за столиком, официанты подносят напитки, ответы спокойны и самоуверенны, усмешки довольно снисходительны. А тут еще адвокат Рольфе – Евгений Редько, верткий и вездесущий, старается быть обаятельно-убедительным до предела. Прокурору Лоусону – Степану Морозову в этой ситуации куда труднее, ведь его исследования и попытки приговоров в принципе никому не нужны. Город пьет и гуляет, устраивая уличные процессии в карнавальных костюмах или оперные штудии Бетховена. Веселая музыка, полу-пристойные кабаретные номера, летящие шарики и конфетти… Народ гуляет, ему не до суда. И самые пронзительные моменты спектакля, связаны, кажется, именно с Янингом – Исаевым, желающем свою вину признать публично, когда начинают звучать темы исторического покаяния. Но не тут-то было. Его не раз заставят задуматься и подождать, а когда он все-таки решится на свое «последнее слово», его вряд ли кто способен услышать. Гуляющая толпа станет на пути, и придется пробиваться сквозь этот шум и гул, в котором и слов-то не разобрать, да и к авансцене не пройти. Да, быть может, отдельные исторические проблемы, острейшие вопросы национальной вины, государственные повороты (порой на 360 градусов) тут звучат порой недостаточно четко. Да, мы понимаем, пока нацизм и прочие страшные явления века минувшего не будут названы по именам и приговорены к своей «высшей мере», они будут рождаться вновь и вновь, провоцируя ожидания новых судов. И так далее, по вышеупомянутому кругу. Но спектакль РАМТа вряд ли и претендовал на всеохватность проблем. К тому же, вероятно, к концу сезона, когда образовательная программа, сопутствующая спектаклю будет пройдена, он сможет и зазвучать точнее и определеннее. Но сегодня в нем есть главный мотив – конформизм бездумного большинства, жаждущего комфорта и тихого процветания в отдельно взятой лавчонке, и пусть весь мир подождет! И этот мотив сыгран четко и внятно. История же, как известно, складывается из пересечения различных исторических воль. http://www.teatral-online.ru/news/12516/
Ten': Историк и журналист Илья Смирнов — о новой постановке в одном московском театре Германия и две Америки на сцене РАМТ «...Выразил опасения относительно способности западных наций выжить в условиях восточной угрозы… — Герр Яннинг, вы слышите? Герр Яннинг, это в газетах! Именно то, что утверждал Гитлер: «Борьба Востока и Запада за выживание». — О, он знал. Он знал! Они еще поймут…» Нацисты оправдываются в Нюрнберге перед одним из «дополнительных» судов, которые проводили американцы уже в условиях холодной войны: «Мы были оплотом в борьбе с большевиками и оставались столпом западной культуры. Именно поэтому мы и нужны Западу — как оплот борьбы и как столп культуры…» Не правда ли, актуальный спектакль поставил Алексей Бородин — «Нюрнберг»? Вообще в Российском Молодежном театре умеют находить авторов, современных по-настоящему (а не по формальной дате), будь то советский классик В.С. Розов или главный наш сказочник А.Н. Афанасьев. А теперь Эбби Манн, оскаровский лауреат 1962 года. Судебная драма, написанная им более полувека тому назад, наводит порядок в сегодняшних головах — в полном соответствии с авторским кредо: «Писатель чего-то стоит, поскольку он выполняет обязанность не только развлекать, но и истолковывать мир, в котором живет». По-моему, в этом театре все работают всерьез: режиссер, актеры, композитор. При первом же взгляде на сцену понимаешь, насколько достоверно воспроизведены страна и эпоха. Это именно работа художника (а не универсальный интерьер из мониторов и строительного мусора, равно (не) применимый к Софоклу, Мольеру и Паниковскому). Хотя претензии к сценическому решению у меня есть, выскажу их сразу, чтобы не оставлять под конец для запоминания по Штирлицу. Мне кажется, режиссер, стремясь дистанцироваться от строгой киноверсии Стэнли Крамера («Нюрнбергский процесс», 1961), несколько перестарался, трюки с переодеваниями и музыкально-танцевальные номера, каждый из которых сам по себе хорош, порою отвлекают от сути. Однако есть и другая точка зрения: так и надо было сегодня ставить «Нюрнберг». Показывать кошмар через милое общение благополучных людей, не желающих обременять себя любимых ни дурными воспоминаниями, ни ужасами вечерних новостей (дословно: «Казни имели место, но того, что нам показывали, не было»). Не будучи специалистом в делах Мельпомены, готов признать свою неправоту. Перехожу к тому главному, что касается Клио. Нас сегодня пытаются убедить, что мы враждуем с Америкой, с ее культурой, традицией, с ее «богопротивной» цивилизацией. В спектакле показаны две разные Америки. Главный герой — Дэн Хейвуд, судья из глубинки — с точки зрения немецких аристократов, будь то профессор–правовед Яннинг или вдова гитлеровского генерала фрау Бертхольт, — деревенщина. Простота его всё время подчеркивается: «Послушайте, сенатор, вы уверены, что мне необходимо иметь трех слуг? Я чувствую себя совершенно по-идиотски». Он даже не хочет, чтобы к нему обращались «сэр», просто «судья» или по имени. На самом-то деле этот человек очень непрост, потому что привык жить своим умом. Вопреки ходячим представлениям о юридическом формализме англосаксонской культуры, судить он старается именно по совести, крючкотворство его не убеждает, политическая конъюнктура на него не действует. «Когда меня только выбрали судьей, я знал, что в городе есть люди, которых лучше не трогать, если я хочу остаться в судьях, надо закрывать кое на что глаза… К каким выводам мы придем, если будем этим руководствоваться?» Классический американский характер из книг Фенимора Купера, Марка Твена и Джека Лондона. Именно такие люди сделали США великой державой. Но плодами их трудов воспользовались другие. Исторический перелом между двумя Америками как раз и обозначен в спектакле. «Мы, американцы, не созданы быть оккупантами, для нас это новая роль». Реплика из «Нюрнберга» прямо перекликается с названием книги Патрика Бьюкенена «Республика, не империя». Вроде бы под стать судье обвинитель полковник Лоусон, который лично освобождал концлагерь, видел собственными глазами, что там делали с людьми, и говорит генералу: «Я привык всё доделывать до конца, поэтому ни вы, ни Пентагон, ни сам Господь Бог...» Гордая фраза оборвана на полуслове. Полковник — человек государственный. Над ним — воинская дисциплина и соображения высокой геополитики, в которых действует уже не конкретное «я», а безличное «мы»: если «мы» оттолкнем немецкую элиту, то потеряем Германию, а если потеряем Германию, то потеряем всю Европу… Впрочем, не буду раскрывать интригу, ведь спектакль держит зрителя в напряжении до последней минуты. Для меня здесь важна историческая расстановка сил. Чтобы удержать Европу за своей империей, американцам нового типа пришлось искать взаимопонимания с отставными нацистами, а для обоснования такого пируэта — принимать за чистую монету всё то, чем оправдывались подсудимые в Нюрнберге. Вот откуда прорастает миф о генералах и судьях, которые якобы «ничего не знали» (на что Хейвуд с недоумением замечает, что до сих пор не встретил ни одного подданного рейха, который бы что-то знал), а также миф о каких-то принципиальных разногласиях между Гитлером и немецкой элитой. Тот самый, который положен в основу недавнего голливудского блокбастера «Операция «Валькирия», а в драме Манна опровергается последовательно, пункт за пунктом, юридически, исторически и художественно. А что взамен? На чем сердце успокоится? Простые истины, равно применимые к Америке, Германии и России. Их за 50 лет так и не удалось растворить в постмодернистской зауми. Каждый сам выбирает между добром и злом. Не партия, страна или эпоха, а сам человек несет ответственность за конкретный поступок. Как объяснил судья Хейвуд немецкому ученому коллеге, всё, что случилось с Германией, произошло именно тогда, «когда вы в первый раз приговорили невиновного к смертной казни». http://izvestia.ru/news/578041
Гостья: Нюрнберг. РАМТ. 10.10.14. Премьера. В основе спектакля - киносценарий Эбби Манна об одном из "малых Нюрнбергских процессов", на котором слушаются дела судей, служивших нацистскому режиму. По сценарию в 1961 году Стэнли Кубрик снял трехчасовой фильм, ставший классическим. Не смотрела (к сожалению). Потому что тема фильма не входит в сферу моих насущных интересов; я знаю только то, что лежит в поверхностном слое. И писать о спектакле мне сложно… да практически невозможно. По крайней мере сейчас, после первого просмотра спектакля, когда зрительское возбуждение и эффект сногсшибательно эффектной «картинки» превалируют над осознанием смыслов. Я могу сказать, что лично для меня самой сильной сценой была исповедь Эрнста Яннинга (Илья Исаев) – и сам по себе произносимый текст, и то, как преподносит его актер, и особенно то, как монолог персонажа вписан в сцену постановки. А именно: человек произносит абсолютно важное не только для себя лично, но и для всей германской нации… да что там! – важное для нас сегодняшних. Через покаяние Яннинга звучит предостережение всем: послушайте внимательно, чтобы не совершить аналогичный страшный грех… Вот только никому на сцене эти важные слова не интересны: они, вроде бы, не про них: не хочется в свои ежедневные мелкие заботы и беды встраивать глобальную вину за гибель миллионов. Могу сказать, что я тоже не запомнила слов, произносимых Яннингом. Вслушаюсь в них обязательно, когда пойду смотреть спектакль повторно. Но уже сегодня – воспоминание о тревоге, которую внес в мою душу и «отчаяньем сорванный голос» Яннинга, и «словесный мусор», забивающий самый ясный и важный смысл, и жесткое спокойствие охраны – честно несущих свою службу «оловянных солдатиков», словно бы глушащих своими спинами звучание живого человеческого голоса. У любой палки два конца, всё в мире не однозначно и, как парадокс: ободрав с земли черноту тени, превращаешь ее в выжженную солнцем пустыню. Только вот – до какой густоты и черноты тень имеет место быть, а когда ее надо начинать разгонять, очищая путь солнечным лучам? Так же: сколько человек может быть уничтожено, чтобы нация возмутилась и взбунтовалась? Миллион? Сто? Только двое? Достаточно и одного. Только – не проголосуем ли мы все за уничтожение маньяка, способного уничтожить нас самих? А ста маньяков? А можно ли остановиться, начав уничтожать? И – можно ли дать официальное разрешение на это уничтожение? Нельзя? А если при этом… ну, хорошо: одновременно с этим - мощь твоей страны возрастает многократно, и твоя личная жизнь улучшается? Вообще: кто виноват – один ли, Главный, отдающий бесчестные приказы – или все те, кто не отказывается их исполнять? Или тот, кто ради своей выгоды способствует тому, чтобы приказы были именно бесчестными? И еще: как быть, если формулировки «хороших» (в данном случае – американцев) дословно совпадают со словами «плохих» (германцев, называемых нацистскими преступниками)? Говорится это по разным поводам – так отчего в одном случае одному надо аплодировать, а другое – осудить? *** Опять я влезла в философистику, вместо того, чтобы говорить о спектакле. Он правда очень хороший. При этом можно вдохновенно хвалить исполнителей больших ролей (потрясающие Степан Морозов, Александр Гришин, Евгений Редько, Дарья Семенова, Тарас Епифанцев…….). Но - как не отметить, скажем, Дмитрия Кривощапова, который всего лишь безмолвно сервирует столы. Или Максима Керина, за стойкой протирающего стаканы. Или Андрея Сипина, сходящего с ума (там, не на первом плане) от тревоги и ревности, когда его жена дает показания в суде?.. Очень хороши все, как говорится, «от вельмож до нищего слепца», ибо РАМТовский «Нюрнберг», это не «лоскутное одеяло», сложенное их отдельных ролей, а единое полотно, из которого невозможно убрать ни одной, даже самой незаметной на первый взгляд «краски». «Кабаре», устроенное на сцене Алексеем Бородиным – это и есть наша жизнь, пусть в несколько утрированном виде. И помост, углом «врезанный» в зал сценографом Станиславом Бенедиктовым, это подтверждает: да, мы не внутри происходящего, но определенно где-то в полушаге от него. Еще полшага, и… А мы уже в полушаге, ибо старательно делаем вид, что не замечаем «черных воронков», набитых «протестантами», мы уже позабыли о «Законе Подлецов имени Димы Яковлева»… Однажды мы может не заметить новые газовые камеры… Это говорю я, человек однозначно и откровенно аполитичный. Хватит ли у меня сил и смелости однажды прорвать «пузырь счастья», в котором хорошо мне и тем, кто мне дорог и приятен? Прорвать и – просто не принести, скажем, античеловеческую присягу, когда ее произносят все вокруг? Это и правда ПРОСТО… или – нет? А будет ли польза от этого моего деяния? И – главное! – не пострадают ли те, кто был рядом со мной в моем «пузыре». Действительно: кто через 20 лет будет судить сегодняшних судей? И в чем их обвинят? …И снова: а спектакль получился очень красивый. И вот это кабаре вместе с «праздником дураков», которое показано на сцене отдельными номерами (вплоть до забавного «ню»-номера) – да, это наша жизнь, где, если вглядеться, всё вокруг летит и весело скачет (в том числе и наши годы, стремительно катящиеся к финалу). Но это – и потрясающая режиссура постановки, «разбивающая» серьез ее действия на фрагменты, в которых, в общем-то, об одном… но и о разном – и пусть не все с первого раза, но хоть часть фрагментов зафиксируются в памяти для дальнейшего их обдумывания. Если мое личное мнение кого-то интересует – я рада, что «Нюрнберг» есть в репертуаре московских театров, и, в частности, такого хорошего театра, как РАМТ. Наверняка я буду пересматривать спектакль неоднократно. Он короткий – всего-то два часа. Но смыслов и тем для обдумывание в нем – огромное множество.
Ten': И еще о "Нюрнберге" http://portal-kultura.ru/articles/theater/66000-kak-vse-eto-sluchilos/ http://proartinfo.ru/article/i-kto-tot-samyi-sudya-nyurnberg-v-ramte
Ten': "Почему ресторан? Здесь подсудимые ( нисколько не признающие свою вину) тихо чокаются пивом и ведут неспешные беседы. Свидетели аппетитно вкушают десерт, а прокурор опрокидывает одну рюмку за другой. И непонятно, дойдет ли дело до кровавой пьяной драки или все закончится выпивкой на брудершафт? " http://cozymoscow.me/teatr-2/premera-spektaklya-nyurnberg-v-ramt.html (Светлана Бердичевская о "Нюрнберге") Кстати. Открыта запись на лекцию "Образ тирана: развенчание зла" в рамках образовательной программы к спектаклю "Нюрнберг": http://t.co/GgmMIX0WIy http://pro-ramt.livejournal.com/
Ten': Алексей Бородин: «Мир опять опрокинулся» Художественный руководитель РАМТа о конформизме, отсутствии самоанализа и общественной дискуссии В РАМТе состоялась премьера спектакля «Нюрнберг» в постановке художественного руководителя театра Алексея Бородина. Спектакль основан на сценарии фильма 1961 года «Нюрнбергский процесс», который написан американским драматургом Эбби Манном, и ставит он весьма актуальные вопросы: к чему приводят человека соглашательство и лицемерие? В какой момент общество проходит точку невозврата, добровольно отказываясь от норм права и человеческой справедливости во имя благих целей? — Спектакль действительно злободневный, хотя формально и отсылает к истории. В предисловии к спектаклю вы пишете: «Мир опять опрокинулся». Что это для вас значит? — Люди склонны забывать, история, к сожалению, ничему не учит, как бы прямолинейно это ни звучало. Нам кажется, что прошлое не имеет к нам отношения. Мир потерял всякую память, он смотрит в сегодняшний день, минуя прошлое. Мне кажется, замечательное вахтанговское определение театра: нет сегодня, а есть из вчера в завтра — применимо и к жизни. Когда мы ощущаем себя в движении времени, многое становится понятным. Да, жизнь драматична, трагична, но понимание того, что мы живем из прошлого в будущее, ее гармонизирует. А когда мы зацикливаемся на сиюминутном, думая, что, забыв все, что было раньше, построим новый мир, тут-то все и опрокидывается. Малые нюрнбергские процессы В основу сценария Эбби Манна легли материалы «малых нюрнбергских процессов» 1946–1949 годов, на которых перед правосудием предстали нацистские преступники «второго эшелона». В отличие от главного процесса, проводимого Международным военным трибуналом, эти дела слушались Нюрнбергским военным трибуналом, учрежденным США с согласия союзников. В фильме «Нюрнбергский процесс» Стэнли Крамера речь идет об одном из двенадцати процессов — над судьями Третьего рейха. Имена обвиняемых в картине вымышлены, но за каждым стоит реальный прототип. — Почему вы решили поговорить об актуальных сегодня проблемах на материале Нюрнбергского процесса? — Это острый, по-настоящему драматичный момент истории, он в театральном смысле очень эффектный. Так называемые малые нюрнбергские процессы 1946–1949 годов, на которых перед судом предстали нацистские преступники меньшего, чем Гитлер и Геббельс, масштаба, тоже пример опрокинувшегося мира. Несмотря на полученные обвиняемыми приговоры к пожизненному тюремному заключению, они вскоре вышли на свободу — потому что мир опять изменился, изменилась политическая ситуация. Сегодня мы видим то же самое: сейчас мы думаем так, завтра иначе, в зависимости от того, в какую сторону дует ветер. — Почему вы поместили действие в пространство кабаре? — Мне показалось, что прямой пересказ этого процесса, как он написан у замечательного драматурга Эбби Манна, ничего не даст. Нужно было создать ситуацию некоторого отстранения, в которой все становится более выпуклым и понятным. — В спектакле и фильме один из главных вопросов — моральный выбор: принять действительность, чтобы выжить, или пойти против течения и погибнуть. У меня лично нет на него ответа. Что вы думаете? — Это тема, которая меня очень волнует, — каким образом человеку сохранять самого себя, когда он находится в совершенно невозможной, нечеловеческой ситуации? Один выдерживает и остается собой. Другой хочет жить лучше, приличнее, комфортнее и начинает приспосабливаться. Наш спектакль как раз об этом — о приспособляемости человека к ситуации, о конформизме, что, мне кажется, очень актуально сегодня. Ведь всегда можно оправдать себя — обстоятельствами, необходимостью, благими целями. А как вести себя помимо обстоятельств, находясь в конкретной жизненной ситуации? Полностью независимым быть невозможно, но всегда есть выбор: сделать или не сделать, сказать или промолчать. Жить бескомпромиссно невозможно. Но компромисс компромиссу рознь. — На примере нацистской Германии очень хорошо видно, что постепенное отступление от норм права и просто человеческой справедливости создает эффект снежного кома: сначала законы о «защите немецкой крови», потом «окончательное решение» еврейского вопроса — и все, мир перевернулся. На ваш взгляд, в какой момент наступает точка невозврата, после которой «снежный ком» уже не остановить? — Как ни парадоксально, это происходит, когда все только начинается, пусть даже из благих намерений. В пьесе Эбби Манна есть очень хорошая фраза, судья говорит главному обвиняемому Яннингу: «Все началось в тот момент, когда вы в первый раз подписали смертный приговор невиновному». Достаточно один раз преступить грань — а дальше, как вы сами сказали, «снежный ком», уже ничего не сделаешь. Адвокат Яннинга оправдывает его тем, что, утверждая как министр юстиции смертные приговоры, тот одновременно помогал многим людям спастись. Но принцип «Здесь я перешагну через себя, а там сделаю что-то хорошее» не работает. В итоге человек все равно приходит к катастрофе. Его преступление навсегда остается с ним, и никакое покаяние не поможет. Хорошо, что Германия покаялась и признала свою вину, но с другой стороны — а как быть с миллионами жертв? И сколько себя ни уговаривай, что Бог простит, нельзя ничего исправить. Это же Бог простит, а кто простит на земле? — К вопросу о покаянии. У нас на официальном уровне сталинизм так и не был признан преступлением. По вашему мнению, это имеет значение для сегодняшнего общества? — Да, это наша беда. Нельзя оправдывать чудовищные преступления против миллионов людей тем, что он поднял промышленность или «выиграл» войну. Вся эта промышленность не стоит слезы одного ребенка. Наша гуманность должна выражаться в том, чтобы называть черное черным, а белое белым. Невозможно говорить, что в черном было много хорошего. Мне кажется, когда мы это понимаем и проговариваем, это придает какой-то смысл нашей жизни, делает ее честнее. — По-моему, наша официальная риторика только тем и занимается, что постоянно ищет белое в черном. Тем не менее это не совсем советский официоз — в силу объективных причин. В чем отличие, по-вашему, если оно есть? — Если риторика и отличается, то, думаю, в сторону еще более прямолинейного лицемерия. Опасность в том, что мы хотим принять желаемое за действительное. В сегодняшней ситуации — очень серьезной, почти крайней — нам очень не хватает мужественного и честного анализа, прежде всего самоанализа. — Что для вас свободный человек? Что значит быть свободным человеком? — Полностью свободным быть невозможно, потому что обстоятельства несвободны. Думаю, свободным может быть только человек с внутренним стержнем, тот, кто осознает, что он делает и по отношению к самому себе, и по отношению к другим людям. Я тогда свободен, когда знаю, какой огонек я прикрываю от всех ветров и бурь и несу дальше. — Это связано с уровнем образования? — Прежде всего. Мне кажется, культура — в подлинном смысле слова — как раз то, что удерживает людей от безумия. Кто-то, конечно, возразит, что можно любить Бетховена и при этом быть садистом, но это ведь не настоящее образование, не настоящая культура. — Ваш спектакль заканчивается словами «Мы — это то, во что мы верим и что защищаем, хотя защищать это и невозможно». Во что верите вы? — Я оптимист, я верю в человека. Думаю, наша главная проблема — в низкой культуре контакта. А он важен не только на сцене, но и в жизни. Контакт — это способность услышать другого и вступить в дискуссию. Наша беда в том, что мы не ведем дискуссий. Вообще. Мы спорим — и в споре можем дойти до рукоприкладства, при этом каждый останется при своей точке зрения, ни на шаг не сдвинувшись с места. А почему не послушать другого человека и не подумать о том, в чем он, может быть, прав? Как только эта культура возникнет, многое станет легче, появятся силы выбраться из стоячего болота и двигаться дальше. http://www.profile.ru/society/item/88185-aleksej-borodin-mir-opyat-oprokinulsya
Ten': 22 октября в Еврейском музее и центре толерантности прошел кинопоказ знаменитого фильма Стэнли Крамера «Нюрнбергский процесс». Показ был организован в рамках образовательной программы к спектаклю «Нюрнберг». После просмотра состоялась небольшая дискуссия с участием режиссера спектакля, художественного руководителя РАМТа Алексея Бородина и актеров Вячеслава Николаева, Андрея Сорокина, Виктора Цымбала и Александры Розовской. Ведущим встречи выступил историк кино Евгений Марголит. http://ramtograf.ru/sob-kinoprosmotr_nurnberg-11-14.html
Ten': "Всем-всем, кто пропустил! Видеоверсия лекции Марии Штейнман "Образ тирана: развенчание зла" (5 ноября, Маленькая сцена РАМТа), которая была прочитана в рамках Образовательного проекта к премьере спектакля "Нюрнберг". здесь
Ten': «Нюрнберг» В 1961 году режиссер Стэнли Крамер выпустил трёхчасовую чёрно-белую юридическую драму по сценарию Эбби Манна. «Нюрнбергский процесс» 11 раз номинировался на «Оскар» и дважды его получил. Спустя полвека за адаптацию кинокартины для театра взялся худрук РАМТа Алексей Бородин. В августе стало известно: прошла читка, а в октябре ждать театральную премьеру. И в фейсбуке уже разгорелась нешуточная дискуссия по поводу выпущенного «Нюрнберга», на премьере которого зал РАМТа — от партера до балкона — аплодировал стоя. В день премьеры сцена РАМТа закрыта конструкцией из стекла, похожей на окно, за которым мы видим пространство паба или ресторана. За время спектакля оно трансформируется то в кабаре, то в зал суда, то в ресторан (художник-постановщик — Станислав Бенедиктов). За стеклом снуют официанты. — Красота-то какая,— шепчет соседка справа. Занавес поднимается. И тут становится понятно, что за рюмкой обсуждают не последние новости, а малоизвестный процесс суда над судьями — теми, кто в своё время попытался примирить действия Гитлера с системой права. Напряжённая судебная драма сталкивается со стилистикой кабаре и, сплетаясь с его звуками, становится ещё страшнее и осязаемее, а реплики героев, периодически попадающие в сегодняшний контекст, звучат совершенно иначе. «Мы, американцы, не созданы быть оккупантами», — говорит судья Хейвуд, приехавший в Нюрнберг из Штатов и ведущий дело судей. Зал реагирует мгновенно. Кажется, что «Нюрнберг» Бородин ставил вовсе не про Нюрнберг, вернее, не столько про него, сколько про нас сегодняшних. Про желание делить мир на правых и виноватых. Про попытки оправдать жестокость, и только кажущуюся их невозможность. Про то, где находится точка невозврата, после которой спаситель Германии превращается в одного из главных агрессоров XX века, понятие «расы» становится юридическим, а право оказывается в руках диктатора. «Сегодня вы судили нас, а завтра мы будем судить вас», — говорят судьи в своём последнем слове. Бородин, с одной стороны, пытается лишить историю нарочитости, рассказывая не только о том, как кастрировали сына пекаря, но и упоминая, например, про пакт Молотова-Риббентропа, развязавший руки Гитлеру, с другой стороны режиссёрский посыл звучит довольно прямо. Подсудимые в этой истории оказываются будто на втором плане, и даже Эрнст Яннинг, вокруг истории которого и разворачивается основная «битва», не кажется типичным «главным героем». Путь к признанию героя-резонёра Эрнста, в прямом смысле, пытаются преградить обитатели варьете — жители Нюрнберга. И именно эти люди и кажутся здесь главными. Возникает ощущение, что создавая такой густонаселённый спектакль, Бородин, с одной стороны, хотел показать важность каждого крайнего слева в заднем ряду, даже если на нём шутовской колпак, а с другой — очевидную герметичность этой истории. Понимание невозможности что-либо изменить достигает пика в финале, когда стеклянная перегородка падает. «Мы — то, во что мы верим и что оправдываем, даже если это нельзя оправдать», — последние слова оказавшегося за перегородкой судьи Хейвуда. «Нюрнберг» — третья в этом сезоне антимилитаристская театральная премьера (сначала в Театре Ленсовета Юрий Бутусов выпустил «Кабаре. Брехт», потом на малой сцене МХТ им. А.П. Чехова Александр Молочников поставил «1914»). Очень хочется, чтобы то, что сейчас поймано и «отрефлексировано» режиссёрами разных поколений, было «отрефлексировано» и зрителями, теми самыми, которые стоя приветствовали Алексея Бородина, и на которых в какой-то момент были так похожи обитатели Нюрнберга. Смотрела Елена Смородинова http://oppeople.ru/articles/nyurnberg-4/
Наташа: Ten' , спасибо!!
Ten': Честно говоря, я не по служебной обязанности тащу и тащу материалы о Нюрнберге. Думала, что выплеснув многодневные и многоночные мысли и чувства по поводу спектакля (правда, не на этой страничке, а стилизованно, а скрываясь под шляпой Безумного шляпника), я освобожусь от постоянного возвращения к этой теме. Но не тут-то было. Вот сегодня, прослушав лекцию Марии Штейнман, не без труда воспринятую, снова стала терзать интернет в поисках исторической правды. В лекции все правильно - и то, что уважаемый оратор восходил в своей речи к архетипам, Калигуле - Камю, Фаусту - Гёте, Кастанеде, Толкиену, иллюстрировал свою лекцию кадрами "Кабаре" (две минуты - и квинтэссенция нацизма, овладевающего массами!!!) и Ромма с его "Обыкновенным фашизмом", не поддавался на провокацию начать злободневную политическую грызню, - все правильно. Немного жаль, что так мало было сказано о спектакле, и немного непонятно, почему это называлось "Образовательный проект", ведь среди публики, по-моему, не было тех, кто нуждался бы в репетиторстве. Для tabula rasa текст был сложноват. Но история рабочего, не поднявшего руку в нацистском приветствии, впечатлила. Все-таки они знали. Но не хотели знать. В том спектакле (театр Моссовета, 1986 г.), о котором я рассказала в маске Безумного шляпника, есть сцена, не взятая ни в фильм Крамера, ни в нашу постановку. Там Хейвуд-Плятт говорит о простом крестьянине-фермере, который не пустил на порог родного дома свою дочь, которая служила в концлагере. ОН ЗНАЛ! А фрау Бертхольд, а тем более, ее муж, НЕ ЗНАЛИ! Очень показательная штука! Сейчас о другом процессе. Этих "малых" нюрнбергских процессов было 16. Мне попался на глаза фильм о нацистских врачах. Об их программе евгеники ради чистоты нации, даже без политической подоплеки, обличаемой Манном. Об их жестоких экспериментах над людьми, над детьми. Я сейчас дам ссылочку, но особо впечатлительным смотреть не рекомендую. http://www.youtube.com/watch?v=VPCQhqpTY3Q Хотя может быть, среди тех врачей, осужденных на Нюрнбергском процессе 1947 года, был тот, кто спас жизнь моему ребенку, ведь немецкие протоколы химиотерапии отрабатывались на пленных польках. Так причудливо складывается жизнь.
Ten': Интервью на фоне спектакля.
Наташа: Ten' , огромное спасибо!!
Ten': "Друзья! Открыта регистрация на очередное мероприятие в рамках образовательного проекта к спектаклю "Нюрнберг": 10 декабря в 19.00 на Маленькой сцене РАМТа состоится лекция "Идеологическая борьба на советско-германском фронте в годы Великой Отечественной войны". Ее прочтет научный сотрудник Мемориального музея немецких антифашистов Виктор Гащенко. О советской агитации военнослужащих вермахта и армий стран-союзниц гитлеровской Германии, о пропагандистской работе немецкой армии на советско-германском фронте, о создании антифашистских организаций из числа военнопленных на территории Советского Союза и многом другом! Вход свободный по предварительной записи. Регистрация: +7 (495) 692-22-60, zritel-ramt@yandex.ru." http://vk.com/club1500952
Ten': 18 ноября 2014, 12:11, Любовь ЛЕБЕДИНА Культура «Нюрнберг» под звон пивных кружек с американцами "Сегодня театр не имеет морального права жить в башне из слоновой кости, куда не проникают злые ветры перемен и мир меняется со скоростью звука, отвергая уроки прошлого и пытаясь наугад заглянуть в «светлое» будущее. Кто-то из умных людей сказал: «Без прошлого нет будущего». Эту фразу любят повторять и политики, и общественные деятеля, но на практике слова остаются словами, и мы натыкаемся на одни и те же грабли, словно больны амнезией. И тут театр, как самая мощная кафедра, должен призывать людей к прозрению. В нынешних условиях коммерциализации искусства, когда все сосредоточено на прибыли, и руководители творческого процесса не хотят лишний раз рисковать, поскольку им легче завлекать публику веселенькими тру-ля-ля, нежели тратить время и колоссальные деньги на создание серьезных проектов. Вполне понятно, что и классику можно поставить так, что современные проблемы в «датском королевстве» будут пробиваться наружу, и тому примеры в Москве есть, но тогда художественные аллегории каждый зритель будет расшифровывать в меру своего интеллекта и опыта. А вот когда в работу берется документ, открывающий публике глаза на темные стороны мировой истории, «припудренной» державными интересами, тут начинаешь воспринимать происходящее, как предостережение на будущее. Пока еще никто в Москве до Алексея Бородина не осмелился обратиться к «Нюрнбергскому процессу», не тому, что проходил в 1945–ом году, а другому – в 1947-ом году, над судьями, отправляющими на смерть оппозиционеров Гитлера, евреев и просто неполноценных людей, ради чистки нации. В 1961-ом году Стэнли Крамер по сценарию Эбби Манна реализовал «Суд над судьями» в своем фильме. После его выхода на экраны лояльная общественность возбудилась, в том числе американцы, которые вершили этот суд, но потом, поняв, что «дело пахнет керосином», постарались забыть. Сегодня, когда на Украине идет бешеный всплеск национализма и отряды с фашистской свастикой маршируют по улицам Киева и Львова, то само собой возникают исторические параллели. И тут либерализмом не прикрыться, не отделаться «моя хата с краю – ничего не знаю». Надо действовать! А как действовать художникам, если только не их главным оружием словом, произнесенным с подмостков. Алексей Бородин взял на себя такую миссию, потому что у него наболело, и он не смог больше молчать. Только представьте, когда в Германии, начиная с 1934 года, уже шли суды над коммунистами и несогласными, никто из сильных мира сего, не посмел заикнуться, считая это внутренними делами страны. Более того в 1939-ом году Советским Союзом был подписан пакт о ненападении с фашистской Германией. Но ведь к тому времени конвейер репрессий уже поглотил страну, заткнул рты послушным гражданам, для которых материальная сторона жизни (в виде новой работы), оказалась важнее миллионов замученных в контрационных лагерях. Равнодушие к чужой беде и тупое подчинение букве закона в интересах тоталитарного режима и породило шовинизм, погубило сотни молодых умов, абсолютно уверенных в собственной исключительности. Все события этого политического процесса, где первую скрипку играет американский военный суд, происходит в ресторации. Что поначалу несколько дезориентирует зрителей, так как по идее судебный процесс должен проходить во дворце правосудия, а не в шикарном зале с громкой музыкой, бильярдом, услужливыми официантами и легкомысленными девицами на коленях американских вояк. Но чем дальше развиваются события, тем больше убеждаешься, что для всех присутствующих, расследование былых преступлений - всего лишь шоу, игра в мифическую справедливость. Она рассеется как дым, когда у бывших союзников появится на горизонте новый враг – Советский Союз, поскольку в новых состязаниях на политической арене может пригодиться опыт уцелевших слуг фашистской Германии. Чаша весов Фемиды постоянно колеблется. Поначалу главный прокурор – полковник США Тэд Лоусон ( Степан Морозов) пытается прижать к стенке бывших служителей закона, вызывая свидетелей и приводя неопровержимые факты, но неожиданно высшее начальство приказывает ему быть более толерантным и не торопиться с выводами, потому что бывшие враги могут пригодиться Америке, возомнившей себя гегемоном над миром. И гордый сильный полковник дает задний ход, поскольку карьера – вещь капризная и на карту поставлена его судьба. Именно в этой ситуации, когда предлагается забыть о преступлениях против бесчеловечности, а немецкая элита пытается сохранить остатки своего достоинства, сходятся два вектора: написанной под диктовку новой истории и неподкупной совести, оставляющим за человеком право быть самим собой. В спектакле есть два персонажа, существующих по принципу «Мы то, во что верим, что защищаем. Даже если защищать это невозможно». Два абсолютно разных человека, принадлежащих к противоположным лагерям. Это Яннинг, сыгранный Ильей Исаевым, « с запудренными мозгами» примкнувший к 16-ти фашистским холуям, и американский судья Хейвуд, сдержанный и мягкий интеллигент в изображении Александра Гришина. После долгих колебаний и сомнений он преодолевает инстинкт самосохранении и выносит подсудимым пожизненный приговор, в том числе и Яннингу, в единственном числе признавшего свою вину и не рассчитывающего на помилование. Эти двое совсем не похожи на героев. И уж, конечно, ни послевоенная Германия, ни Америка, вступившая в холодную войну с СССР, не поставят им памятники, но постараются замять этот постыдный факт, идущий в разрез «национальным интересам». Спектакль Бородина, чем-то напоминает съемки в кинопавильоне с массовыми сценами при участии всей труппы. Здесь фактически нет маленьких ролей, ибо все участники массовки составляют панораму бурно текущей жизни, сравнимой с полноводной рекой без берегов.Так одна из сцен изображает «праздник дураков», где разноцветные хлопушки, серпантины, карнавальные маски и звон пивных кружек создает атмосферу безудержного веселья, стремительно движущегося по кругу, который фактически разорвать невозможно, так как это одна нация, один менталитет и общая ответственность за прошлое и будущее." http://tribuna.ru/news/2014/11/18/55866/
Ten': Журнал ECLECTIC о "Нюрнберге": "Люди хотят жить вне доминанты вины - без моралите. Они с таким трудом вернулись к более-менее нормальной жизни - хотя бы в тусклом свете огней кабаре, а суд - досадная и последняя преграда на этом пути - скорее бы все закончилось. Разумеется, этот Янинг все испортил. А еще ведь считался умнейшим человеком своего времени! Жизнь должна продолжаться". http://vk.com/event75473787
Ten': "Друзья! Если вы еще не определились с планами на среду или собирались отправить заявку, но отвлеклись, напоминаем! Уже в среду! Обсуждаем идеологическую борьбу на советско-германском фронте в годы Великой Отечественной войны. 10 декабря в 19.00 на Маленькой сцене - лекция специалиста ММНА Виктора Гащенко в РАМТе. Вход свободный, по предварительной регистрации!" http://vk.com/event75473787
Ten': Поле битвы дьявола с Богом - сердца людей 29.11.2014 В Российском Молодежном театре состоялась премьера спектакля "Нюрнберг", поставленного Алексеем БОРОДИНЫМ по киноповести Эбби Манна "Нюрнбергский процесс". Это один из лучших, если не лучший спектакль из тех, что идут сегодня на театральных сценах столицы, как по важности поднимаемой темы, так и по уровню ее художественного воплощения. На примере "малого" Нюрнбергского процесса над высшими судьями фашистской Германии режиссер предлагает задуматься о современном конформизме, который повсеместно в мире набирает силу. Беспринципное, некритическое следование любому образцу, обладающему наибольшей силой давления, пассивное принятие установленного свыше порядка вещей превращается ныне в опасную тенденцию морально-политического приспособленчества. Если учесть, что "дети приспособленцев, по мнению наблюдательного афориста Аркадия Давидовича, лучше приспосабливаются, чем их отцы", то у конформизма есть настораживающая перспектива. Люди любят повторять, что у каждого в споре своя правда, хотя прекрасно знают, что правда бывает только одна. Утверждая с улыбкой, что говорят правду, одну только правду и ничего, кроме правды, но не всю правду, они намеренно затуманивают смысл, и тогда возникшую "пустоту" заполняют полуправда и ложь, которые маскируют слабую душу, трусливое сердце, беспомощный ум и порочный характер. Подобно фокуснику, подменяющему на глазах у изумленной публики белого кролика черным, они изменяют любой смысл на противоположный. И уже "целый мир, себе не рад, стремится в рай дорогой в ад". Так поступали подсудимые Нюрнбергского процесса, для которых жонглирование словами и смыслами стало второй профессией. Это - бывший судья Эрнст Яннинг и экс-прокурор Эмиль Ханн, которые начали свою успешную карьеру в нацистской Германии, устроив в 1935 году показательный процесс над 65-летним коммерсантом Леманом Фельденштейном. Пожилой человек был осужден ими по надуманному обвинению, без предъявления каких-либо доказательств лишь за то, что он был евреем. Возможно, тогда и начался геноцид еврейской нации. Позднее Яннинг признается: "Это был не суд, а ритуальное жертвоприношение, в котором еврей Фельденштайн был беспомощной жертвой… Я вынес приговор еще до того как вошел в зал суда". Столь же изворотливы в оправдании своей службы нацистскому режиму были подсудимые Фридрих Хоффштеттер (Андрей СОРОКИН) и Вернер Ламппе (Вячеслав НИКОЛАЕВ), свидетели Карл Вик - экс-министр юстиции Веймарской республики (Виктор ЦЫМБАЛ), адвокат Фельденштейна - Генрих Гейтер (Алексей БЛОХИН), уборщица фрау Линднов (Елена ГАЛИБИНА)... В суде постоянно звучали их слова: "Нас заставляли". Но заставляли ли? В памяти невольно всплывает диалог из пьесы Евгения Шварца "Дракон" между рыцарем Ланцелотом, убившим Дракона, и бывшим другом рыцаря - Бургомистром, который стал слугой Дракона. Бургомистр. Меня так учили. Ланцелот. Всех учили. Но зачем же ты оказался первым учеником, скотина этакая? Трагически на этом фоне звучали признания жертв сидевших на скамье подсудимых палачей - свидетелей обвинения Ирен Вальнер (Дарья СЕМЕНОВА) и Рудольфа Петерсена (Тарас ЕПИФАНЦЕВ). Человеческая драма в спектакле "Нюрнберг" разворачивается вокруг судебного разбирательства под председательством опытного американского юриста Дэна Хейвуда, а ее кульминационным моментом становится решение главного обвиняемого - Эрнста Яннинга, который сначала не признавал правомочность суда и отказывался сотрудничать как с судом, так и со своим адвокатом, выступить с признательной речью, опровергая все доводы защиты. Его речь прозвучала подобно разорвавшейся бомбе: на кону - не только благоденствие и репутация бывших судей нацистской Германии, но и послевоенная жизнь США и других европейских стран, честь всего немецкого народа. Бородин предельно точно выстраивает взаимоотношения главных персонажей, добиваясь от исполнителей содержательной образности и эмоциональной взвешенности каждой произнесенной ими фразы, каждого слова. Битва между напористым полковником Тэдом Лоусоном и изворотливым адвокатом Гансом Рольфе - это не привычное в судебной практике соревнование обвинения и защиты, это столкновение двух мировоззренческих мнений о том, можно ли оправдать и простить тех, кто творил зло в силу сложившихся обстоятельств. Процесс проходил в 1948 году, в период начала "холодной войны" между США и СССР. Поэтому в спектакле отражены попытки некоторых американцев смягчить приговор, чтобы сделать из бывших врагов верных прислужников. Такое положение позволило подсудимым играть на противоречиях между вчерашними союзниками и даже запугивать их: "Вы осудите нас сегодня, коммунисты осудят вас завтра". Судью и прокурора пытаются склонить к мягкому приговору для бывших палачей ("Я не хочу на Вас давить, но..."). И принципиальный, несгибаемый прокурор Лоусон дрогнул. А вот внешне сдержанный, мудрый в словах и поступках судья Хейвуд, этот "деревенщина", не поддался на давление влиятельных соотечественников. Он остался верен себе и вынес приговор с позиций вечных нравственных норм. Поэтому особый интерес представляет сопоставление этого персонажа с образом сидящего на скамье подсудимых влиятельного юриста - Эрнста Яннинга. Для Хейвуда непонятно, как мог человек высокой культуры и независимых взглядов, профессиональный юрист, оказаться в плену фашистской идеологии. Ответ на этот вопрос дал сам Яннинг. Им, оказывается, руководило стремление возродить Германию. Ради этого известный законник считал возможным временно отступить от незыблемых норм морали, от принципа защиты права любого человека на жизнь и справедливый, доказательный суд с надеждой вернуться к ним в дальнейшем. Однако этот компромисс, эта сделка с совестью стали для него началом "дороги в ад". А вот Хейвуд, когда принимал должность в родном штате, на компромисс с совестью не пошел и на полученный им при назначении список ("Этих - не трогать!") не отреагировал, за что и поплатился отставкой на следующих судейских выборах. Зал суда то и дело превращается в кабаре (еще одна блистательная режиссерская находка Бородина!): война окончена, жизнь продолжается, вчерашние жертвы и их палачи вместе поют и танцуют, так что этот процесс - неприятный и бессмысленный - никому, вроде, и не нужен. Так оно и вышло. Несмотря на честность неподкупного судьи и его обвинительный вердикт, все приговоренные к пожизненному заключению уже через несколько лет смогли придти в кабаре желанными гостями, хозяевами новой жизни, к которой они успешно приспособились. Это ли не пример современного конформизма?! Для постановки одного из своих лучших спектаклей Алексей Бородин привлек всю труппу театра. Каждый из созданных им образов заслуживает отдельного разговора, но я назову только наиболее запомнившихся исполнителей. Это - Александр ГРИШИН (Хейвуд), Степан МОРОЗОВ (Лоусон), Евгений РЕДЬКО (Рольфе), Илья ИСАЕВ (Яннинг), Виктор ЦЫМБАЛ (Вик), Елена ГАЛИБИНА (Линднов)… В целом восхищает высокая степень эмоционального напряжения и энергетика спектакля. Этому не препятствует ни обилие диалогов, ни то, что действо разворачивается в одних и тех же интерьерах зала суда. Идущий без перерыва двухчасовой спектакль смотрится на одном дыхании и не оставляет зрителей равнодушными. Большая заслуга в успехе "Нюрнберга" художников. Станислав БЕНЕДИКТОВ создал образную и функциональную сценографию, Андрей ИЗОТОВ обогатил сценическое действо выразительным светом. Спектакль получился очень театральным, в чем безусловная заслуга Алексея Бородина, режиссера талантливого, умного и всегда разного. Не подражая оскароносному фильму Стэнли Крамера, он показал, как могло случиться, что нормы права превратились из средств для защиты граждан от преступников в оружие для обоснования уничтожения людей в руках тех самых преступников, сфокусировав внимание на главной для сегодняшнего дня проблеме - проблеме современного конформизма. Ответ на вопрос, что важнее: сиюминутные политические интересы или же этические нормы, определяющие общечеловеческие духовные ценности, на которые не влияют отношения между странами и общественными системами, является главным сегодня для каждого, независимо оттого на сцене он или в зрительном зале. Пока же человечество не прошло свой Иордан, и сердца людей по-прежнему остаются полем битвы дьявола с Богом. Валерий Модестов "Планета Красота" http://ramt.ru/press/press-play/plays-article-4445/article-669/
Ten': http://www.youtube.com/watch?v=Pc7p9UXON3A#t=135 Илья Исаев в передаче "Имена". Кстати, он сказал, что полным ходом идут репетиции долгожданного "Подходцева"!!! (Хотя в мартовском репертуаре его опять нет )
Ten': Ближайший "Нюрнберг" - 15 января. http://www.m24.ru/videos/71566?attempt=1 Это блогпоход, поэтому спешите успеть выиграть билеты. Подробности в ПРО РАМТ. http://pro-ramt.livejournal.com/
Ten': 24 января в 15.00 в Черной комнате состоится заседание участников IX ежегодной международной конференции школьников и студентов "Холокост: память и предупреждение". Тема встречи: "Искусство Холокоста". http://pro-ramt.livejournal.com/
Гостья: Нюрнберг. РАМТ. 15.01.15. Неожиданная возможность во второй раз посмотреть спектакль пришлась очень кстати: понимала, что для подобных спектаклей повтор необходим, но всё никак не могла на него выбраться… Тем более, что первый просмотр «Нюрнберга» дался мне нелегко. Сейчас было легче. И не потому, что спектакль как-то изменился (например – к лучшему). Нет. Дело в том, что постановки А.Бородина (да и большинства других режиссеров, ставящих в РАМТ) не требуют послепремьерной доводки. Они сразу ладно скроены и крепко сшиты – кстати, видимо, в этой ладности и крепости и заключается «секрет долголетия» многих постановок этого театра. В данном случае, к октябрьской премьере спектакль был полностью настроен… А мое удивление им связано, скорее, с неожиданностью того, что я увидела. Режиссура Бородина, сценография Бенедиктова, музыка Плежэ, актеры – без малейшего исключения! – всё было очень и очень хорошо, но… РАМТ опять удивил меня, соединив составляющие неожиданным для меня образом. За прошедшие месяцы всё, что заложила премьера в душу, сердце и черепную коробку, понемногу улеглось. К театральным впечатлениям были добавлены реальные – мы с подругой съездили в Нюрнберг и собственными ногами потоптали ту мостовую, что и персонажи пьесы и спектакля. Стало легче – но не намного. Возможно, тут дело в том, что, при совершенно идеальном исполнении произведения его тема… ну, как бы сказать? Совершенно «не моя». И дело тут не в том, что я не хочу брать в голову какие-то очень актуальные и своевременные проблемы… Напротив: я очень много о подобном думала, сопоставляла… но так и не пришла к общему знаменателю с самой собой. Большую часть своей жизни я провела в стране, где в мыслях допустимыми были только два цвета: черное и белое. Даже малое их смешение (молчу уж о возможности добавления каких-то иных красок) причислялось к крамоле и практически не допускалось. Но я и тогда плескала краску из стакана на карту будней, постоянно недоумевая по поводу того, что было раз и навсегда канонизировано… Я и сейчас ставлю каверзные ответы, не находя на них нужного вопроса… Потому и стопроцентно отторгаю темы, связанные с политикой (современной или прошедших времен): там безоттеночные краски враз и навсегда решенных вопросив. К спектаклю. ГДЕ та черта, за которой заканчивается, например, патриотизм (конкретного человека, нации) и начинается мерзость, за которую тебя будут судить Бог и люди? КАК можно предугадать, чем отзовется наше слово? ПОЧЕМУ естественное для каждого чувство самосохранения должно отступить, выдвигая в авангард СМЕРТЕЛЬНЫЙ героизм? ЧТО должно быть в приоритете: воспоминания о прошлом или мысли о будущем? Что можно простить и забыть; о чем нужно помнить всегда, при любых обстоятельствах? «Не простить бы тогда, не забыть бы, и не потерять»… В финальном разговоре Хейвуда и Яннинга вроде бы ставится точка над “i” – внятная и окончательная. Но… легко быть философом на бумаге (или на театральной сцене) – а как быть в жизни? Каждый ли сможет определить ты минуту, в которое еще вполне терпимое «хорошо» бесповоротно превратится в грязное «плохо»? И если такое уже произошло – нужно ли хоть кому-то «возвращение в обратно». Да, это нужно для снятия плесени с собственной души, но ведь практически никто не заметит даже этого очищения… оно мешает и другим жить по-прежнему… с плесневым налётом. В общем, ВСЁ в этой жизни не объясняется внятной и неизменной таблицей умножения… И слово «вечность» не всегда получатся сложить… особенно, если жизнь предложила для этого совсем другие буквы. И я наверняка еще не раз посмотрю этот спектакль – но лишь как замечательное произведение театрального искусства, а не как повод для полного переворота в мозгах их края в край. Тем более - мне кажется, что и трактовки, данные в постановке, не помогут мне с нахождением внутреннего общего знаменателя… Впрочем – кто знает… PS На тему недопустимости насильственной стерилизации… Только вчера по телевизору: нашлась женщина, бросившая в подъезде маленького сына. Она только что вышла из тюрьмы (сын воспитывался в тамошнем детском саду). И сразу загуляла: ребенок ей мешал. Это уже третий ребенок, которого она бросает. Я не делаю вывода… смотрите и думайте сами… PPS Совсем о другом. Подумала вчера: Евгению Редько не надо разрешать играть роли отрицательных персонажей. Ибо он настолько убедителен и харизматичен…Кто бы ни убеждал нас – Белинский ли, Рольфе ли… В общем, одного монолога достаточно, чтобы повод для переворота в мозгах все-таки произошел. Хочу, чтобы это происходило только в хорошую сторону. Фото: Мария Моисеева
Ten': "Евгений Редько - Рольфе. Для меня его появление стало полным сюрпризом. И вот как я его среди актёров спектакля могла не заметить?!!! Я, конечно, славлюсь своей внимательностью, но всё же.. Роль у него прекраснейшая. И идеальный образ адвоката-виртуоза, отмазывающего своего подопечного. даже после того, как тот полностью во всём сознался! И адвокат именно что не просто виртуоз, а точно понимающий суть происходящего, но зная правила игры, точно их соблюдает. Но когда уже шансы все растаяли - выдал такой потрясающий монолог! Совершенно заслуженные аплодисменты, не уступавшие по силе "стриптизу". Весь отзыв - http://akostra.livejournal.com/913739.html "...защитник в исполнении Евгения Редько делает совершенно потрясающую вещь с точки зрения судебного процесса: он наращивает вину обвиняемых до общечеловеческих масштабов и тем самым размывает как понятие "вина", так и саму вину, когда вина приобретает поистине общечеловеческие масштабы, то виноватыми становятся все, а, значит, и судить их невозможно, поскольку попросту некому..." Весь отзыв - http://mimishka007.livejournal.com/200193.html "Евгений Редько был эмоциональным центром постановки и невольно его аргументы звучали громче, чем героев Ильи Исаева и Александра Гришина." Весь отзыв - https://www.facebook.com/permalink.php?id=278542142284740&story_fbid=503034376502181 "Насчёт убедительности и харизматичности Редько... Я как раз выделила для себя, насколько же удачно сделано - придать максимальную убедительность заведомо неверной точке зрения, чтобы в какой-то момент зритель осознал, что почти готов поверить, и ощутил уходящую из-под ног землю. Это страшнее всего - искренность, маскирующая подмену ценностей". "Я как раз отнюдь не уверена, что высказанная героем Евгения Редько точка зрения заведомо неверная. Она как раз очень верная. А ценности подменяем мы сами - и конкретно каждый из нас (говорю о себе: неоднократно шла на компромиссы, "не замечая" того, что необходимо было заметить; так было проще), и наши "боссы", какие бы фамилии они ни носили и в каких должностях ни состояли. Речь г-на Рольфе - это как раз искренность, и никакой подмены определенных ценностей тут нет. (Ключевое слово: определенных)" Обсуждение - на http://bertran01.livejournal.com/350010.html#comments.
Ten': "Уже январь перевалил за середину, а у меня только первая рецензия за 2015 год. Зато на какой спектакль!" Весь отзыв - http://riflessa.livejournal.com/3880.html
Ten': Попытка жизни http://dkhovanskiy.livejournal.com/1980.html 24 янв 2015 «Планета красота», январь 2015 «Дело обвиняемых, которые действовали, будучи уверенными, что они действуют на благо своей Родины – это вопрос, который окончательно не может быть решен в этом суде. Он может быть решен только в будущем, через много лет, когда появится объективный взгляд на прошлое». Этими словами, согласно киносценарию американского драматурга Эбби Манна, закончился судебный процесс над судьями Третьего рейха, проходивший в рамках одного из «малых Нюрнбергских процессов». Все обвиняемые были осуждены на пожизненное заключение, а слова эти принадлежали судье Айвзу, не согласившемуся с решением, принятым старшим судьей Хейвудом. Процесс проходил в 1948 году, сценарий был написан в 1959, а в 1961 адаптирован для фильма Стэнли Крамера «Нюрнбергский процесс». Сегодня 2014 год. Появился ли объективный взгляд на прошлое, и какие они – наши выводы, наши воспоминания? Одна из самых важных премьер этого сезона – спектакль «Нюрнберг», поставленный в РАМТе Алексеем Бородиным по сценарию Эбби Манна, – спектакль, заявленный как «воспоминание без антракта» и, на первый взгляд, намеренно отстранившийся от «суда над судьями», от истории, созданной американским драматургом на основе реальных событий. Пространство, созданное художником Станиславом Бенедиктовым, намеренно глубокое и оставляющее впереди широкую и практически пустую авансцену. Это пространство не зала суда, а ресторана «Нюрнберг»: столы, стулья, барная стойка, небольшая сцена, бильярдный стол в глубине. Здесь можно поужинать, выпить кружку пива или бокал Зонненберга, послушать музыку или спеть самому, сыграть партию в бильярд… все, что угодно, но только не судить четырех бывших судий нацистской Германии. И все же, перед нами суд, и человек с эстрады объявляет в микрофон: «Заседание считается открытым». Эмиль Ханн (Андрей Бажин), Фридрих Хоффштеттер (Андрей Сорокин), Вернер Лампе (Вячеслав Николаев) и Эрнст Яннинг (Илья Исаев), обвиняются в том, что по их решению тысячи людей лишились семьи, дома, были подвергнуты стерилизации, отправлены на смерть в концлагеря… Эти четверо, точно зажиточные бюргеры попивают пиво, впроброс и с неохотой отвечая на вопросы обвинителя и судей. Жесткий и прямолинейный представитель обвинения американец Тэд Лоусон (Степан Морозов) и стремительный, ни на секунду не останавливающийся адвокат-немец Ганс Рольфе (Евгений Редько), трое судей, возглавляемые Дэном Хейвудом (Александр Гришин), свидетели, публика – все они, «проводят время» в ресторане. Если вспомнить жанр спектакля, то что это за воспоминания? чьи они? к каким годам относятся? – не успеваешь не только ответить, но даже задать себе эти вопросы. Острота противостояния формы и содержания первых сцен не дает успокоиться и заставляет пристальней, до рези в глазах следить за каждым жестом того или иного персонажа, вслушиваться в каждое слово, которое звучит где-то там, намеренно далеко от тебя, вовлекая в ткань спектакля и одновременно выводя из равновесия. Свидетель доктор Карл Вик (Виктор Цымбал), повязав на шею салфетку, ловко орудует ножом и вилкой и отвечает на вопросы окруживших его адвоката и прокурора. Как вдруг, на просьбу Рольфе прочесть присягу верности нацистской Германии, которую приносили все госслужащие в 1934 году, повторяет ее наизусть. Стоит ли говорить, что это должно значить для суда, для зрителей? Или же свидетель защиты Рудольф Петерсен (Тарас Епифанцев) – беспрестанно улыбающийся и подкрепляющий каждое свое предложение порцией спиртного. Трагедия этого человека, который был стерилизован по решению нацистского суда, в том, что защите удается доказать его умственную неполноценность, отчасти дискредитировав аргументы обвинения. И после этой яркой и эмоциональной сцены, Петерсен вдруг поворачивается и пожимает руку одному из обвиняемых, а тот, если мне не изменяет память, дарит ему апельсин… Все эти мелочи, конечно, неслучайны. И они не идут из головы даже после окончания спектакля, слишком уж велик контраст между словами и поступками. Однако рано или поздно вся внешняя, «изобразительная» часть спектакля складывается в единое целое. Все эти люди, собравшиеся здесь – старые добрые соседи, встретившиеся в баре. Это люди, все без исключения, которые желают одного – снова жить. Так как умеют, забыв о том, что было раньше. Они хотят слушать музыку, немецкие и американские песни 1948-1949 годов. Они хотят ужинать и выпивать. Они хотят жить, это их объединяет, как и ритм актерской игры – их общий ритм, лишний раз доказывающий, что перед нами великолепный ансамбль (а это при условии, что в спектакле занято больше пятидесяти человек). Пожалуй, единственный, кто выбивается из этого ритма – Евгений Редько и его Рольфе. Кажется, он даже дышит в два раза чаще, чем все остальные. Но это часть выстроенной и выверенной режиссерской композиции. Мы заранее готовы верить каждому слову обвинителя на таком процессе, и для того, чтобы создать по-настоящему гармоничную форму всего спектакля, адвокат неизбежно должен быть ассиметричным, более активным и убедительным. Отточенные логически и интонационно речи, мощная энергетика у этого вечно снующего между столиками и людьми человека – удивительная актерская работа Евгения Редько. И все же даже в его речах сквозит общая отстраненность воспоминаний, – отсюда холод и легкая механистичность речи. Все это лишний раз доказывает, что простая по сути своей и сложная в нюансах форма, созданная Алексеем Бородиным лишь делает более прозрачным страшный текст, суть и идею всего этого судебного процесса. Гармоничность формы подчеркивает ужасную правду. В чем она? В том, что «малые Нюрнбергские процессы» в чем-то оказались даже страшней главного. Именно на них весь мир вплотную подошел к вопросу о том, до какой степени каждый немец виновен в преступлениях Третьего рейха. Виновен ли выдающийся юрист, автор нескольких книг, с надеждой принявший новый облик Германии – Эрнст Яннинг, в финале сам признающий себя виновным? А простые немцы – знали ли они? Что знали? Что могли сделать? По сути именно эти вопросы стоят перед старшим судьей Дэном Хейвудом. Александр Гришин играет простого человека из небольшого американского городка. Его герой еще не стар, но уже обладает житейской мудростью, негромкой, но очень важной для спектакля правдой. Безвольные руки, нерешительность жестов вместе с пристальным взглядом на все происходящее, который передается и зрителям. В Германии он чужак, не завоеватель, но и не освободитель в полной мере. Ему дано право судить чужой народ, их вина, которую так или иначе чувствует каждый, дала ему право. На одной чаше весов – преступления, кажется, не требующие доказательств. На другой – люди, не те, что сейчас находятся на скамье подсудимых, – другие, обыкновенные немцы, те самые, что по вечерам собираются в ресторане «Нюрнберг». И на их стороне фрау Бертхольт (Нелли Уварова) – потомственная аристократка, вдова немецкого генерала, повешенного в результате одного из подобных процессов. «Доказать, что не все немцы чудовища» – вот ее цель, кажется, последняя в жизни. И, несмотря на то, что в спектакле ее манер, ее акцента, ее выразительного молчаливого взгляда с моста из-под колосников сцены больше, чем характера и содержания слов, которые почему-то почти не остаются в памяти, – несмотря на это, она – одно из олицетворений все той же послевоенной жизни. Вернее, попытки жизни. По Эбби Манну эта попытка неразрывно связана с германской культурой, с аристократизмом и памятью, с концертом классической музыки в полуразрушенном Нюрнберге и «Лили Марлен» на улицах города (последнее – по фильму Стэнли Крамера). А в спектакле «попытка жизни» – набор простых, хотя и прекрасно исполненных эстрадных номеров: прежде всего, чечетка (зал аплодирует) и комическая сценка с четырьмя голыми актерами (зал смеется). Неужели нам сегодняшним так понятнее? РАМТ, знающий своего зрителя, как редкий театр в Москве, РАМТ проводящий постоянные встречи со зрителями… РАМТ говорит нам, что по другую сторону страшных преступлений нацизма, по ту, где пытаются жить обычные люди, осуждать которых мы не в праве, – не стремление возродить самое ценное, что было до прихода Гитлера к власти – культуру. Там обыкновенная, средняя жизнь по принципу «хоть так». Там простые шутки, простые развлечения и желание посидеть в ресторане… Это не повод усомниться в тонком и выстроенном спектакле. Желанием режиссера было не «показать», а «вспомнить», не «прокричать», а «рассказать». Тем ярче в финале звучит монолог судьи Хейвуда – одинокий, на авансцене, пока закрывается ресторан и его никто не слушает. Тем четче его слышим мы, сидящие в зрительном зале. Тем лучше понимаем, почему он вынес судьям обвинительный приговор, почему не мог его не вынести. Его правда кажется очень личной и… одинокой. Кажется, что это правда самого режиссера. И едва ли она приведет к чему-то. Рольфе готов держать пари, что всех осужденных выпустят через пять лет (а согласно истории мы знаем, что почти так и случилось). Тут вмешивается новая сила – политика. И все же… Кто мы такие, если для того, чтобы заставить нас слушать и понимать столь важные вещи, необходимо прибегнуть к отстраненной форме воспоминаний? Почему мы перестали верить прямому и открытому высказыванию?
Ten': "Друзья! 25 февраля в 19.00 в Черной комнате в рамках образовательного проекта к спектаклю "Нюрнберг" состоится лекция кандидата психологических наук, руководителя магистерской программы по системной семейной психотерапии Департамента психологии НИУ ВШЭ Анны Варги "Травмоцентрические семьи как наследие XX века". Вход свободный по предварительной регистрации: +7 (495) 692-22-60". https://vk.com/club1500952
Ten': "Если вы не занимаетесь политикой, политика займется вами (прав был Шарль де Монталамбер, но кто его в XIX веке слушал!). Осмыслить то, что ежедневно вливается в ваши глаза и уши с экранов телевизоров и планшетов, можно в темном зрительном зле, когда рядом еще несколько сотен таких же, не равнодушных к судьбам мира людей. Это «Нюрнберг» Алексея Бородина, самая резонансная премьера РАМТа. Судят не первых лиц Третьего рейха, а простых «исполнителей», которые «только выполняли приказ». Кто кого и во имя чего убивал, какую ответственность он за это несет — вопросы и сегодня совсем не праздные." ("На столе в гримерной парик лежит", статья Виктории Пешковой в газете "Труд") http://www.trud.ru/article/06-02-2015/1321950_na_stole_v_grimernoj_parik_lezhit.html
Ten': Небезусловно положительный отзыв, но пусть будет. " РАМТ, как читатели этого блога могут случайно помнить - это один из тех не очень многих театров в Москве, в которые мы ходим достаточно регулярно, т.е. эстетически с нашими представлениями - редкий случай - совпадающий (как и Бородин - главреж, а также постановщик как раз этого спектакля). Пьеса, опять-таки, хорошо известная и гарантированно хорошая. Это - с одной стороны. С другой - мы хорошо помним знаменитый спектакль Павла Хомского, с Жженовым, Тараторкиным и особенно Пляттом, которого переиграть вряд ли можно в принципе. Плюс - первоисточник, тоже знаменитый фильм Стэнли Крамера, для которого, собственно, пьеса Эбби Манна и была написана, насколько я знаю. Что получилось в итоге? Получился спектакль, очень интересный по режиссерскому замыслу - перенесеннная на сцену эстетика "доку-драмы", с непривычными для театра глубиной "картинки", а также диалогами и монологами "на втором плане", в которые надо вслушиваться. С интересными отсылами (например, к теме кабаре). И весьма точно сыгранный "по среднему уровню". Но - увы - с неубедительными актерскими работами в большинстве главных ролей. За исключением, наверное, только Евгения Редько и Нелли Уваровой. Как всегда, почитал потом критику. Ну... тут даже слова трудно подобрать. Когда критикесса в РГ пишет, что роль Степана Морозова - "безусловная удача", хочется ее только спросить: вы, милочка, в театр-то вообще давно ходите? Тем не менее: на вопрос "Стоит ли идти и смотреть этот спектакль?" я бы ответил: "Да, несомненно." http://a-nikolov.livejournal.com/226678.html
Ten': "Устоять", Мария Зерчанинова. "Спектакль Кирилла Серебренникова “(М)ученик” сыграли в “Гоголь-центре” под конец прошлого сезона, в июне. Вскоре после этого, в начале октября вышел “Нюрнберг” Алексея Бородина. У Серебренникова речь идет о школьном происшествии, в РАМТе – о судебном процессе, имевшем важнейшее историческое значение. Но как бы ни различались масштабы этих событий, а также соответствующие им масштабы сценического пространства и количество действующих лиц, как бы ни расходились Бородин и Серебренников в своих эстетических устремлениях, оба спектакля говорят об одном и оба актуальны именно сегодня. Как устоять на месте, оказавшись в эпицентре безудержного и беспечного разгула? Как не потерять точку опоры под натиском вчерашних друзей, сегодня утративших последнюю каплю здравого смысла? Действие знаменитого фильма Стенли Крамера по сценарию Эбби Манна “Нюрнбергский процесс” из строгого зала суда перенесено в РАМТе в роскошное кабаре. Правда, если взглянуть под колосники, то окажется, что наверху, вдоль голых кирпичных стен расставлены автоматчики, и что здесь все же тюрьма, а беспечная атмосфера кабаре – лишь иллюзия персонажей, их субъективное ощущение происходящего (сценография Станислава Бенедиктова). Сами подсудимые, нацистские судьи, подписывавшие смертные приговоры невиновным, располагаются в центре сцены за столом с кружками пива. Тут же с ними и американцы, ведущие процесс. Последовательность судебного заседания, его строгое пространственное членение, дуэли позиций, красноречий, взглядов – вся четкая структура фильма в спектакле нарочно размыта. Не забыв повязать салфетки, все весело и шумно пьют и закусывают, подходя время от времени к барной стойке за новой порцией. Лишь Эрнст Яннинг (Илья Исаев), единственный, кто признал свою вину, хмуро держится поодаль. Из глубины, с эстрады посетителей заведения развлекают артисты. Вот плотник Петерсен (Тарас Епифанцев), которого приговорили когда-то к стерилизации. Теперь он с хохотом пожимает руку своему палачу. Молодая немка (Дарья Семенова), чей друг-еврей был расстрелян за “порчу расы”, нынче распевает хором со сдавшей его фашистам домработницей. Война позади, и память о прошлом стремительно утрачивает силу. Мир жадно наверстывает свое. В спектакле есть момент, когда на сцену врывается карнавальная толпа, и полуобнаженная красотка закруживает судью Хэйвуда (Александр Гришин) в танце, нахлобучивая ему на голову колпачок. Судья проходится с ней вприпрыжку, но все равно остается лишь безучастным наблюдателем на чужом празднике, не поддаваясь, стараясь не поддаться этой беспамятной легкости бытия. Ему, как и всем вокруг, хочется вытеснить из сознания ужасы войны и окунуться в мирную жизнь. В ликующей атмосфере всеобщего примирения творить возмездие так противоестественно. Однако он знает, что новая жизнь потечет совсем не так, если виновные ускользнут от ответа, а их преступления канут в небытие. Если он не устоит на месте в вихре соблазнительных компромиссов. Кроме всего прочего, у него умный и яркий оппонент – адвокат Ганс Рольфе, защищающий Яннинга, и в его лице искренне добивающийся реабилитации своей Родине. Когда Евгений Редько произносит свой центральный монолог о том, что за появление фашизма ответственность с Германией должны разделить многие другие страны, даже публике нелегко становится понять, чего тут больше – справедливости или изощренной казуистики. Зал в этом месте взрывается, реагируя, скорее всего, на прекрасного актера. Но судью и этим не собьешь. Герой Спенсера Трейси из фильма Крамера – справедливый и мудрый старик, Александр Гришин играет своего Хейвуда прежде всего стойким. Здесь отчетливей всего проступает тот ракурс, который сегодня важен Алексею Бородину в киносценарии Эбби Манна. В финале “(М)ученика” учительница биологии Елена Львовна прибивает свои кеды к полу гвоздями. “Я никуда отсюда не уйду”, – повторяет она как заклинание. Возможно, в берлинском Шаубюне, где драматург и режиссер Мариус фон Майенбург поставил пару лет назад свою пьесу, главным героем становился религиозный фанатик Вениамин, ученик старших классов. Но в сильно “обрусевшей” версии Кирилла Серебренникова значительней всего оказалась роль учительницы в исполнении Виктории Исаковой. Она-то и есть настоящая мученица, хотя огромный крест, дощечка к дощечке, самозваный праведник Веня (Никита Кукушкин) воздвигает для себя. Его одержимость Библией вначале кажется всем патологическим отклонением, настигшим подростка из неблагополучной семьи. Направо и налево разит он цитатами из Святого писания, выбирая из них самые жестокие. На уроках физкультуры отказывается раздеваться, обвиняя учителя и одноклассников в безнравственности, и ныряет в бассейн в одежде. На биологии противопоставляет учению Дарвина свой железобетонный и, разумеется, бездоказательный креационизм. Его стыдливость возмущена деловитой инструкцией молодой учительницы о безопасном сексе, хотя, как потом выясняется, его самого одолевает влечение к мальчику из класса. Никита Кукушкин играет Веню бесстрастным и неулыбчивым парнем с негромким голосом, наглухо закрытым для каких-либо доводов, противоречащих его убеждениям. Однако мы постоянно чувствуем, что рано или поздно этот маленький фюрер сорвется в визгливую истерику. Механизм идеологизации общеизвестен, первыми под власть сильной личности подпадают те, кому нечего ей противопоставить. Запускается этот механизм и внутри маленького школьного сообщества – недалекая директриса советской закалки (Светлана Брагарник), туповатый физрук (Антон Васильев) и никудышный священник о. Всеволод (Андрей Ребенков) – постепенно заражаются Вениной одержимостью. И только Елена Львовна сохраняет здравый смысл, а вместе с ним и чувство ответственности за свой класс. Поначалу с недоумением и иронией, а потом со слезами отчаяния отбивается она от все более мракобесных идей сходящего с ума педколлектива. На сцене, где над сгустившейся до удушья атмосферой возвышается огромный крест, находиться становится почти невыносимо. Человеку независимому тут места нет, его вытесняют физически. И вот тогда-то в полутьме раздается стук молотка: то не распятие, то отважная Елена Львовна приколачивает себя к сцене. Потому что главное для нее остаться здесь и спасти детей, главное – устоять. Оба спектакля несут просветительскую миссию. Их можно и нужно смотреть с подросшими детьми." http://screenstage.ru/?p=2419
Ten': Отзыв неоднозначный, но мне показалось, что автор хотел, чтоб его услышали. http://breta.livejournal.com/198719.html "Решилась написать более-менее полноценный отзыв о нашумевшей премьере РАМТа "Нюрнберг". Недавно посмотрела его второй раз после значительного перерыва. Во мне боролись смешанные чувства после первого просмотра в день премьеры. Потом были разные обсуждения как в Интернете, так и в реальной жизни. Смотреть масштабные декорации Бенедиктова лучше с бельэтажа или балкона. Вообщем-то первый раз я и смотрела с бельэтажа. Бенедиктов мой любимый сценограф на данный момент, что уж там скрывать. Хотя лучшей его работой я считаю декорации к спектаклю "Участь Электры". "Нюрнберг" по стилю оформления напоминал мне "Берег утопии". Может, кажется, но второй раз не могу отделаться от этого ощущения. А вот мимику актеров лучше наблюдать все-таки с ближних рядов партера. Ибо зрение у меня совсем не айс, а когда смотришь в бинокль, то скрывается остальное пространство сцены. Что тоже не очень комильфо. Поэтому в этот раз я задвинулась в партер :) Бородину аплодирую стоя, за то что решился взять такую тему. Она актуальна и остра сейчас. И Бородин молодец, что не боится искать новые формы подачи материала. Но, на мой субъективный взгляд, сей эксперимент с формами не задался. Все мы люди, не всегда же творить шедевры. Это вполне нормально. Но в итоге получился спектакль с очень-преочень нужной темой, но с неудобоваримой формой. Надеюсь, у меня сейчас получится выразить нормально словами то, что я думаю, чувствую, считаю. Вся "мишура", которая происходит в кабаре, на мой взгляд, отвлекает от основной идеи. Да, если зритель с мозгами, то он поймет все. Но. Если режиссер хотел показать то, что все эти судебные процессы и эта страшная тема о гибели миллионов людей проходит на фоне веселья, ибо жизнь продолжается все равно, то не получилось. Ибо на фоне веселья и жизни дальше затерялась основная тема. Она ушла вглубь и не кажется страшной. А она страшна. И даже очень. По поводу голых мужиков на сцене. Долго думала, к чему они? Я не ханжа. В моем наилюбимейшем фильме С.Ростоцкого "А зори здесь тихие" есть сцена в бане, где показаны голые женские тела. И они меня нисколько не смущают и там они очень даже к месту. Но в фильме режиссер хотел показать те молодые женские тела, в которые попадут пули и они уже не могут рожать и т.д. А в спектакле голые мужские тела к чему? Массовые расстрелы евреев, которых заставляли раздеваться. Но тогда почему так весело и с нотами? Как-то не вяжется... Абсурдность суда? Мертвых не вернешь? Да, не вернешь, но суд не для них. А для живых. Чтобы одумались, остановились, не повторяли. Я, если честно, потерялась в вариациях и не знаю, зачем это было. И зачем госпожу Бертхольд на приговоре Хейвуда отправили на мост вверху. Ее там не видно. Не сделан световой акцент и та точка не во всех местах РАМТа просматривается. А это важный момент. Когда она ждет от него одного приговора, верит, что смогла его убедить. Но он выносит иной вердикт. Здесь важна ее реакция. Как-то было у Марлен Дитрих в соответствующем фильме. Раз про актеров зашла речь, то остановлю внимание на Евгении Редько (на ком же ещё мне останавливать свой взор?ыыы). Иногда у него проскальзывали еврейские интонации в голосе. Только не пойму, то ли он делал это специально, с определенным умыслом, то ли случайно получилось. И другой смысл приобретали все слова, сказанные им. На этот раз на этом остановлюсь. Напоследок хочу ещё сказать про Бородина. Он всегда отличался, как мне кажется, тем, что говорил со зрителем напрямую, не прячась за яркими формами. Как то в "Береге утопии". Поэтому хочу обратиться к нему лично в надежде, что кто-нибудь из добрых людей или не очень добрых донесут до него мои слова. Алексей Владимирович, оставайтесь собой, не гонитесь за новыми веяниями в театральном мире, не изменяйте себе. Темы, которые Вы поднимаете, очень важны. И когда Вы говорите о них со зрителем прямо, то получается шедевр, который проникает в глубину души, в самое сердце. И очень надеюсь, что следующая Ваша премьера будет именно такой."
Ten': "Друзья! Напоминаем, что продолжается запись на очередное мероприятие образовательного проекта к спектаклю "Нюрнберг": 17 марта в 19.00 в Черной комнате состоится лекция директора информационно-аналитического центра "Сова", члена Совета по правам человека при Президенте РФ Александра Верховского "Современные неофашистские и расистские тенденции в России - идеология и деятельность группировок". Вход свободный по предварительной записи: +7 (495) 692-22-60, http://vk.com/write?email=zritel-ramt." http://vk.com/club1500952
Ten': "Травма начинается с молчания" http://ramtograf.ru/sob-lekcia-varga-03-15.html
Ten': "Открыта запись на очередное мероприятие в рамках образовательного проекта к спектаклю "Нюрнберг"! 10 апреля в 18.00 смотрим и обсуждаем "Волну" в аудитории 205 филологического факультета МПГУ (ул. М.Пироговская, 1, м. "Фрунзенская")! 10 апреля в 18.00 в аудитории 205 филологического факультета МПГУ (ул. М.Пироговская, 1, м. "Фрунзенская") в рамках образовательного проекта к спектаклю "Нюрнберг" состоится кинопросмотр художественного фильма "Эксперимент 2: Волна" немецкого режиссера Денниса Ганзеля (2008 г.), обсуждение фильма и книги Тода Штрассера "Волна". Эта история произошла в одной из американских школ в конце 1960-х. Когда один из учеников задал вопрос, как жители гитлеровской Германии не могли не замечать происходящих преступлений, учитель истории Рон Джонс провел в классе эксперимент. Созданная им за пять дней организованная группа учеников, жившая по законам тоталитарного общества, не только с ужасающей покорностью следовала за своим лидером, но и начала становиться опасной. Написанная на материале этого опыта книга Тода Штрассера "Волна" легла в основу фильма Денниса Ганзеля "Эксперимент 2: Волна", в котором режиссер перенес место действия в современную Германию. Обсуждение этого эксперимента последует за просмотром фильма в аудитории будущих педагогов, студентов Московского педагогического государственного университета. Вход свободный по предварительной записи: +7 (495) 692-22-60, zritel-ramt@yandex.ru." http://vk.com/club1500952
Ten': РАМТ (Российский академический Молодежный театр) 22 апреля в 19.00 в Черной комнате состоится последняя лекция в рамках образовательного проекта к спектаклю "Нюрнберг" "Причины популярности идей нацизма - попытка соционического анализа". Лекцию прочтут руководители центра прикладной соционики "Terra Socionika" кандидат философских наук Любовь Бескова и кандидат физико-математических наук Александр Холоденко. Почему в одних странах идеи нацизма оказались крайне популярны, а в других - нет? Как случилось, что немцы, нация Вагнера и Гете, подпали под влияние самой человеконенавистнической идеологии? Попробуем выявить причину лояльности населения Германии начала XX века к личности и идеям Гитлера, исследуя особенности немецкого национального характера и психотипа самого фюрера. И сделаем это с точки зрения соционики - науки о типах личности, изучающей способы обработки информации человеческой психикой. Вход свободный, по предварительной записи: +7 (495) 692-22-60, zritel-ramt@yandex.ru. http://vk.com/club1500952
Ten': "20 мая в 16.00 в актовом зале Российской правовой академии Министерства юстиции Российской Федерации (Б.Каретный пер., 10а) состоится конференция в рамках образовательного проекта к спектаклю "Нюрнберг" "Значение решений Постдамской конференции для создания послевоенного мирового порядка". Вход свободный по предварительной регистрации: +7 (495) 692-22-60, zritel-ramt@yandex.ru. Не забудьте взять с собой документ, удостоверяющий личность. Программа конференции - на сайте РАМТа: http://ramt.ru/news/news-340/" http://vk.com/club1500952
Ten': http://ramtograf.ru/sob-konferenciya-rpa-05-15.html Образовательный проект «Нюрнберг» завершился в РПА
Ten': 11-ого в "Нюрнберге" Лоусон - Денис Шведов. Удачи! Напору лоусонского! Энергетики морозовской! Ден! Мы держим кулачки!
Ten': Новый "Нюрнберг". Денис, с премьерой!
Ten': Отдельно - с Рольфе. http://ramt.ru/news/news-369/#.VXnyE_ntmko
Ten': http://mimishka007.livejournal.com/226822.html "Нюрнберг был самым проблемным моим спектаклем в плане восприятия, я писала невероятные простыни букв, чтобы попытаться разобраться в себе и хотя бы разложить по полочкам... разложить получалось, разобраться вроде тоже, но со спектаклем мы все никак не совпадали... и тут внезапно - спасибо pro_ramt - появилась возможность снова посмотреть этот спектакль, так еще и с вводами Дениса Шведова и Марии Рыщенковой:) впервые смотрела из партера и пусть 11 ряд (наши 7 вип-мест, ага), но совсем другие ощущения у меня получились... да, я по-прежнему считаю, что Нюрнберг обязательно надо смотреть из бельэтажа, но когда идешь смотреть уже не первый раз, а даже я со своими внутренними противоречиями смотрела сегодня его в третий раз, так вот, можно себе позволить попробовать разные точки... и вот тут у меня наконец появились лица, а еще понимание того, что на сцене не просто толпа артистов, а каждый артист со своей индивидуальностью... просто в январе, когда я смотрела этот спектакль предыдущий раз, то у меня не было 80 уровня в узнавании труппы))))) и поскольку сегодня я с головой ухнула в задний план, то вся история выстроилась фоном на основе кабаре, ресторана, увеселительных номеров, то есть, вывернув мир наизнанку, я получила искомый результат... взяв за основу канву увеселения, я ощутила груз поднимаемых проблем, ощутила, а не разложила по полочкам, таким образом, паззл собрался! осталось все прочувствовать, но теперь я не буду больше бояться своей черствости по отношению к происходящему на сцене в эти два часа... прекрасный сегодня был совершенно Евгений Редько! я хвалю его редко на самом деле, а тут... тут и по-партнерски по отношению к вводу Дениса, так и вообще в смысле прочтения роли - размеренно, степенно, но в то же время в полной уверенности правильности своего выбора... для меня вообще эта роль "адвоката дьявола" во многом определяющая с позиции того, что он озвучивает... вроде и защищает, а все как-то боком выходит и понимаешь весь ужас... Шведов тоже порадовал безусловно: фактурно он вообще идеален, игру еще надо доводить до ума, но уже видно, что будет не просто хорошо, а замечательно, что он иначе делает эту роль, но уже наметились очень точные элементы такого прочтения... Гришин - сегодня, спасибо Наташе, отметила очень много моментов внутренней боли судьи Хейвуда, боли от такого непростого решения, от такой непростой ситуации, от того, что в нашем мире, под этим солцнем могло вообще такое происходить... хочется какой-то из следующих просмотров этого спектакля посвятить именно игре Александра Гришина вообще в спектакле множество чудесных и гениальных актерских работ - это и совершенно вписывающийся в предполагаемые обстоятельства Илья Исаев, и изумительный Тарас Епифанцев, и трогательная, хрупкяа Даша Семенова, к которой невозможно остаться равнодушным... но хотелось бы отдельно об артистах массовых сцен - на минуточку в спектакле задействованы 50 артистов сегодня как-то очень уже была сосредоточена именно там, где они:) и вот руки не поднимаются написать "массовка" - если у них нет реплик, это еще ничего не значит, ведь сколько живого пространства, сколько точного созерцания, а уж танцев, песен, хоралов! какой чудесный степ! какой прекрасный хор Фиделио, вообще именно с музыкальной составляющей спектакля у меня в принципе никогда проблем не было, поэтому тут просто подтверждение того факта, что актер может запомниться и одной репликой, и одним танцем без слов... а потому и цветы все ушли на правый фланг - прекрасным актерам, которые с лучезарнейшими улыбками принимают цветы, а еще замечают тебя еще издалека при подходе к сцене;) ребята, я вас люблю:) со спектаклем мне лично еще работать и работать над собой, но главное - блокада прорвана, все получится теперь, я уверена:)"
Ten': Марина Токарева, "Предчувствие Геббельса" http://www.novayagazeta.ru/arts/68819.html "...В «Нюрнберге» цветет май 47-го, весенний воздух опьяняет жаждой жить и забывать; Бородин дает залу картину мира без прикрас, сосредоточенно ищет ответа на вечный вопрос: как превратить театр из очага иллюзий в очаг опыта, как не дать человеку превратиться в машину забвения. И финал «Нюрнберга», существенно в сравнении с кино переформулированный РАМТом, — своего рода образец высокой этики: «Мы — это то, во что мы верим, что защищаем. Даже если защищать это невозможно»." Полный текст Новая жизнь на подмостках театра старого понятия «патриотизм» спровоцировала в этом сезоне целую, как нынче говорят, линейку спектаклей. На самом деле ничего линейного в них нет, каждый постановщик предъявляет свой мир, но в этом предъявлении — черты общего. На российскую сцену в год семидесятилетия победы вышли люди и обстоятельства, связанные с бытом и бытием нацистской Германии: три спектакля на ключевых сценах столицы так или иначе всматриваются в то, что происходило в центре Европы относительно недавно. Все три — идут по стопам кинематографа или сделаны по сценариям. Все три — поставлены людьми, в общем, одного поколения. Все три — идейные жесты. Итак, Адольф Шапиро показал «Мефисто» в МХТ, Юрий Еремин — «Морское путешествие 1933 года» в Театре Моссовета, а открыл сезон, маркировав его редким сегодня уровнем гражданской тревоги, «Нюрнберг» Алексея Бородина в РАМТе (см. №…). Портрет явления охватывает лет пятнадцать: от прихода нацистов к власти до послевоенного трибунала. Эпилог, наступление, пролог в трех сценических ракурсах. Почему мастера сделали такой выбор? Почему глобальная тема — чудовищность нацизма, фашизм и культура, фашизм и человек, поврежденное общество — через семь десятков лет после окончания Второй мировой выходит в первый ряд российских художественных рефлексий? Почему в год семидесятилетия победы театр обращается к опыту страны, которую мы победили, в сущности, опыту тотального поражения? Сцена отвечает очень внятно. Еремин решает свой спектакль как реквием. Траурно притемнена сцена, в финале все костюмы черные: через синие волны океана плывет корабль обреченных. Из Мексики в Германию долгий путь, пассажиры заводят романы, выясняют отношения, просто обедают — а их всех уже зримо накрывает облаком будущего, все сроки уже сочтены и записаны. В замкнутом пространстве лайнера Еремин создает свою микромодель человечества: здесь есть философы, пошляки, человеконенавистники, гуманисты, сластолюбцы, влюбленные, но доминируют те, кто уже остро чувствует веющий из Германии ветер перемен. Еще не расисты, еще не пособники гитлеровского режима, но уже его благосклонные зрители; на всех отношениях, диалогах, характерах словно лежит проекция грядущей истории, она ширится с каждым оборотом корабельных машин, дышит в спектакле так же явственно, как плещущий за бортом океан. Герой «Мефисто» — актер, сначала гамбургский, полупровинциальный, потом столичный — берлинский. В Германии того времени театр занимал позицию важнейшую; нацисты рассматривали сцену как поле для трансляции своих идей. Как известно, актера, прототипа манновского героя, действительно поставили во главе немецких театров; ему покровительствовал сам Геринг (в спектакле этот покровитель — Николай Чиндяйкин). Шапиро ставит на сцену роскошную ванну, именно в ней герой узнает о смене режима, и именно она становится ключевым аргументом: потребность в комфорте побеждает потребность в гуманности. Человеку хочется нежиться в теплой пене, слышать аплодисменты, вовсю следовать главному лозунгу фашистов «Жизнь достойна того, чтобы жить!» — но ему придется вывозить из страны свою любовницу-мулатку, вытаскивать из лагеря старинного друга, слушать «установки» покровителя. Спектакль о том, как художника необратимо перерождает хаос комфортабельной беспринципности. Шапиро при этом занят не только драматизмом, но и гротеском происходящего. И в мягком, оплывающем лице Алексея Кравченко ясно проглядывает другое мягкое лицо вполне конкретного героя нашей эпохи в той же роли — первого артиста, любимца главы государства, замечательного мастера, с таланта которого «машинка уже начала собирать взятки». В Третьем рейхе миссией культуры было распространение нацистского мировоззрения. С обязательным культом великой Германии. Правильное мировоззрение — главное условие успеха людей искусства. Знакомо и узнаваемо, не так ли? «Мефисто» на сцене МХТ пульсирует ужасом, черным юмором, ассоциациями. Существенно, что именно старшее режиссерское поколение острее прочих почувствовало тектонические толчки почвы, ощутило, как ноет генная память, как знобит от дежавю. Бородин, Шапиро, Еремин высказались более чем внятно хотя бы уже тем, какие времена и нравы избрали для своих предостережений. Сюжеты и ситуации, которые, казалось, давно осмыслены культурой и Старого, и Нового света и отложены в кладовые мировой памяти, сцена возвращает нам неожиданно свежими, шарахая то лобовой повторяемостью, то прямыми аналогиями. Фильмы Стэнли Крамера и Иштвана Сабо пришлись на пору, когда Европа еще отряхивалась от военного пепла. Кто ж знал, что в начале XXI века тот художественный материал снова пригодится… Зал во всех трех случаях редкостно тонок, сверхотзывчив. И хотя Брехт давным-давно решил, что развлечение и поучение еще в его эпоху вступили в острый конфликт, Бородин, а следом за ним Шапиро и Еремин идут и проходят по тончайшему лезвию между тем и другим, используя и то и другое ради художественной формулировки важнейших смыслов. Все три спектакля поставлены прежде всего свободно — профессионально, возможно, поэтому не томят зал мучительной, разламывающей суставы скукой, а собирают его внимание на главном — человеке в водовороте истории. Трагическое кабаре «Нюрнберга», яркая и выпуклая сюжетика «Мефисто», живые характеры «Морского путешествия» ведут зал к старой мечте Пискатора — «привести свой парламент, публику в такое состояние, чтобы на основании преподнесенных ему образов он мог принять точное политическое решение». Ощущение, что режиссура лелеет такие же задачи. Спектакли родились из одной потребности, одной надежды, одного корня. Сцена из спектакля «Нюрнберг» ...В «Нюрнберге» (см. «Новую», №114 от 10 октября 2014 года) цветет май 47-го, весенний воздух опьяняет жаждой жить и забывать; Бородин дает залу картину мира без прикрас, сосредоточенно ищет ответа на вечный вопрос: как превратить театр из очага иллюзий в очаг опыта, как не дать человеку превратиться в машину забвения. И финал «Нюрнберга», существенно в сравнении с кино переформулированный РАМТом, — своего рода образец высокой этики: «Мы — это то, во что мы верим, что защищаем. Даже если защищать это невозможно». Имперская палата культуры под руководством Геббельса была не чем иным, как инструментом контроля. Геббельс постепенно вводил запреты на работы оппозиционные или содержавшие критику режима. К традициям германской культуры предписывалось особое благоговение. Не кажется узнаваемым, даже мучительно знакомым? Нет, пока не расизм, просто телевизионно-тотальное насаждение ненависти — к отдельным странам и народам; нет, пока не всеобщая цензура — отдельные нервные окрики чиновных глупцов; нет, пока не всенародное возмущение антинародным искусством — так, пара-тройка отдельных свиных голов на порогах театров. Но во всех трех спектаклях, о которых идет речь, звучит очень важная нота — громадного человеческого и исторического недоверия. Это нам стоит запомнить, акцентированно осознать: никто из современников не верит в катастрофический сценарий, даже когда тень от него ложится прямо на порог. Свидетелям событий свойственно отвергать мысль о «неслыханных переменах и невиданных мятежах», даже обладая знанием прошлого. В этом смысле трагически характерна одна из финальных реплик персонажа «Морского путешествия» Левенталя (Сергей Виноградов), возвращающегося в страну, где начинает закручиваться спираль гитлеровской власти: «В Германии живет миллион евреев — и что же, они всех посадят?! Ерунда!» «Морское путешествие» привело «Мефисто» прямиком в «Нюрнберг». Театр-2015 — против повторения маршрута.
Ten': 18 июня в Театре им. Вахтангова были названы лауреаты Театральной премии "Хрустальная Турандот". Лучшим режиссером сезона по мнению жюри стал Алексей Бородин за спектакль "Нюрнберг". Поздравляем! http://vk.com/club1500952
Ten': ПРЕМИЯ «МК» СЕЗОН 2014/15 МЭТРЫ 1. Лучшая женская роль — Наталья Тенякова (супруга ювелира, королева Елизавета, «Юбилей ювелира», МХТ им. Чехова). 2. Лучшая мужская роль — Олег Табаков (ювелир, «Юбилей ювелира», МХТ им. Чехова). 3. Лучшая женская роль второго плана — Евгения Симонова, Елена Шанина (мать, «Война», копродукция, Чеховский и Эдинбургский фестивали). 4. Лучшая мужская роль второго плана — Валерий Толков (Вольтер, «Кандид», театр «У Никитских ворот»). 5. Лучший спектакль большой формы — «Мефисто» (МХТ, реж. Адольф Шапиро), «Нюрнберг» (РАМТ, реж. Алексей Бородин). Поздравляем! http://www.mk.ru/culture/2015/07/22/itogi-teatralnogo-sezona-mk-obyavlyaet-laureatov-svoey-premii.html
Наташа: Ура!!! Поздравляем!!!
Ten': "Уже завтра, 26 сентября свой второй сезон на Большой сцене откроет "Нюрнберг" Алексея Бородина по киноповести Эбби Манна. Двухминутная ностальгия по репетиционному процессу одной из самых серьезных постановок нашего репертуара - видео о первом годе жизни спектакля. До встречи в зрительном зале!" http://vk.com/club1500952
Ten': Поздравляем с началом!
Наташа: Ten' , спасибо за шикарную фотку! А лично я на этот спектакль пойду в ноябре.
Ten': Портал "Культура Москвы" о "Нюрнберге", который 15 октября мы сыграем в рамках "Сезона Станиславского": "В постановке нет никакого морализаторства или скучных нотаций: действо на сцене эффектно, ритмично (есть даже вставные танцевальные и музыкальные номера). При этом заставляет задуматься и ужаснуться. Конформизм, погубивший Европу в XX веке, увы, снова актуален". https://vk.com/club1500952
Ten': "Медиапроект "СТОЛ" о "Нюрнберге": "Все основные диалоги черно-белого фильма Крамера воспроизведены дословно, но постановка РАМТа с ее режиссерскими решениями и декорациями Станислава Бенедиктова позволяет проникнуть глубже в души героев, заметить настроения общества. К середине спектакля все мелочи и странности на сцене обретают смысл и создают полноту впечатления. Зрителю открывается трагический взгляд каждой стороны и постепенно начинает приходить ответ, почему все это важно для нас и сейчас". http://s-t-o-l.com/statya/u-kazhdogo-svoj-nyurnberg/ Ближайший спектакль мы сыграем уже завтра, 15 октября в рамках Международного театрального фестиваля "Сезон Станиславского"." https://vk.com/club1500952
Ten': Хороший отзыв тонкочувствующего зрителя " Всю дорогу домой, почитай, думала... писать об этом или не писать... ... В конце концов... можно не читать. Вернулась я со спектакля РАМТа "Нюрнберг"... Название говорит само за себя... После спектакля с любопытством послушала спор зрительниц - насколько я поняла, не хватило им драматизма... а еще о том, что ненависть к нацизму, фашизму надо воспитывать с детства... Вроде правильно... а внутри у меня все протестует... Видимо потому, что мой (!) спектакль был не об этом... вернее не только об этом... Удивительнее всего то, насколько точно и вовремя он появился. В последнее время я много думаю именно о таких вопросах... и не могу сказать, что нахожу на них ответы. Мой спектакль был об ответственности за собственные поступки и принятые решения, в том числе в такие сложные времена... И это уже не Германия середины двадцатого века... а мы? тогдашние? а теперешние? Разве нет? Как удобно сказать - время было такое, все это делали. Но ты-то не можешь отвечать за всех, однако можешь и должен отвечать за себя. А есть еще высшие интересы и высшие идеалы... как??? КАК??? в такой ситуации сделать выбор? Тот самый выбор, который делает судья Хейвуд. И я почти физически ощущала, насколько непросто ему дался этот выбор! Браво Александру Гришину! Адвокат Рольфе (фантастически прекрасный Евгений Редько) так убедителен, что ему практически невозможно противостоять и возражать. А как возражать высшим интересам??? Можно или нельзя осудить сдавшегося перед ними Лоусона?.. Снова вопросы-вопросы-вопросы... ОБОЖАЮ такой театр!!! Который заставляет ДУМАТЬ! и если не находить, то искать ответы на такие важные и нужные вопросы!!! СПАСИБО!!! "Мы - то, во что мы верим, даже если это невозможно" https://vk.com/wall68465945_8042
Ten': "Российская Национальная театральная Премия и Фестиваль "Золотая Маска" объявила номинантов за прошедший театральный сезон. Спектакль "Нюрнберг" выдвинут на Премию сразу в четырех номинациях: - ДРАМА/СПЕКТАКЛЬ БОЛЬШОЙ ФОРМЫ - ДРАМА/РАБОТА РЕЖИССЕРА - Алексей БОРОДИН - ДРАМА/РАБОТА ХУДОЖНИКА - Станислав БЕНЕДИКТОВ - ДРАМА/РОЛЬ ВТОРОГО ПЛАНА - Илья ИСАЕВ (Яннинг) Ура, товарищи! :) Ближайший спектакль - 12 ноября в 19.00." https://vk.com/club1500952
Ten': 10 ноября в редакции газеты "Московский Комсомолец" прошла церемония вручения Театральной премии "МК" по итогам театрального сезона 2014-2015: "Нюрнберг" в постановке Алексея Бородина признан лучшим в номинации "Спектакль большой формы" в категории "Мэтры"! Фотогалерея церемонии: http://www.mk.ru/photo/gallery/10430-165014.html https://vk.com/club1500952 Поздравляем!
Наташа: Ура!!! Поздравляем!!! P.S. А я как раз завтра иду на этот спектакль. Причем впервые.
Ten': Нюрнберг. РАМТ. 12.11.2015. http://bertran01.livejournal.com/441629.html Я не очень часто «повторяю» этот спектакль. Хотя он практически безупречен по всем составляющим. Например, в нем занята практически вся великолепная труппа театра, в т.ч. и любимые актеры. Сценография Бенедиктова – уникальна, как и режиссура Бородина. Пространство легко, изящно и практически незаметно трансформируется – всё это вписано в действие… а действие, представляющее собой «малый» Нюрнбергский процесс – «суд над судьями» (тема наисерьезнейшая!) имеет некие умело расставленные «лакуны» для рекреации тех зрителей, кто не готов к непрерывному восприятию этой самой наисерьезности. Однако спектакль этот, помимо его восторженного смотрения, предполагает еще и думание. При этом постановка, как и любое незаурядное произведение искусства, имеет множество «слоёв», и мне все время кажется, что я для себя «снимаю» не тот, более поверхностный, чем заложено режиссером и исполнителями. Слово «фашизм» в нашей стране является еще более ругательным, чем матерные выражения. Посему – определенно нужно согласиться с судьями и обвинителем, осуждающими на пожизненное заключение тех, кто непосредственно в мерзостях не участвовал, однако, в силу своего высокого положения, мог их предотвратить… а не предотвратил. Однако… Человек есть человек. И очень трудно думая о всеобщем благе, забыть про личное: собственные жизнь и здоровье, благополучие семьи… Прав Эрдман: когда объявляют войну, человек не спрашивает – почему она и с кем; он в первую очередь узнает, какой год мобилизуют… Можно, конечно, поставить ограничитель: вот до этого места я еще допускаю…. А вот отсюда – ни-ни. Но тогда получится, что уничтожение сотни людей допустимо, а вот миллиона – никогда. Но легче ли от этой твоей «правды» 99-му, безвинно уничтоженному? Все верно: тропа преступлений, оборотившаяся широким трактом, началась с первого приговора невинной жертве. Не подписывать? А как же тогда безопасность твоей собственной жизни и жизней твоих близких? И – как же быть тем людям, которых ты впоследствии оправдаешь… а другие этого не сделают? И… вот знаете, только в последнее время в прессе было две истории о выброшенном из окна младенце и втором, оставленном на холодной земле в парке… В комментах каждый раз было – о необходимости запрещения матерям-преступницам рожать… Так значит, в них было оправдание той самой насильственной стерилизации, против которой выступали на процессе?.. Всё это более, чем непросто… Мое личное мнение: ПОЛОЖИТЕЛЬНЫМИ героями этой истории были двое - судья Хейвуд и… осужденный преступник Яннинг. Потому что, не пытаясь вычистить весь мир от скверны, оба они поступили на этом процессе ПО СОВЕСТИ. А ведь это дорогого стоит: найти в себе силы, чтобы пойти против законов своей «стаи» и сделать так… в общем, как ТЕБЕ надо сделать, чтобы не стыдно было перед людьми, Богом и перед самим собой. Только… ведь не нужна твоя совесть в мире, который хочет скорее перевернуть замаранную страницу… и открыть новую… чтобы замарать и ее. …и действительно: кто и за что через 20 лет будет судить тех, кто сидит в судейских креслах сегодня? И последнее на сегодня. Рольфе. Это – просто какая-то боль, ибо играет его наилюбимейший и наиталантливейший Евгений Редько. Актер, которому безусловно веришь – какой бы текст он ни произносил со сцены (да и в жизни). Его адвокат – абсолютный профессионал. И он произносит текст, который очень хорошо доказывает, что виновные – не виноваты. Потому что за их частной, человеческой виной (да, эти люди – крупные боссы, но ведь они всего лишь люди), стояли мощные силы… силы, которым нельзя противостоять. Силы, которые, почему-то, никогда не будут признаны виноватыми… Ведь по сути, Рольфе говорит примерно то, о чем думаю и говорю я. Но… Почему-то это не слишком приятно. Ибо я – маленький человек, мечущийся между правильностью для всех и моей личной мелкой правильностью. А Рольфе – он ведь как раз из тех, кто может изменить цветность мира с черного на…хотя бы светло серый. Не хочет этого делать… Да, он профессионал. А еще умный и хороший человек. Но ведь умным и хорошим может быть и палач, профессионально, с одного выстрела убивающий в затылок…
Ten': РАМТ (Российский академический Молодежный театр) 17 ноября в Черной комнате РАМТа состоялась вторая встреча в рамках проекта "Театральная академия": мастер-класс главного художника театра, народного художника России Станислава Бенедиктова. На примере работы над спектаклями "Участь Электры" и "Нюрнберг" Станислав Бенедиктович рассказал о создании образа спектакля "от А до Я". Спасибо всем, кто пришел! https://vk.com/club1500952
Ten': РАМТ (Российский академический Молодежный театр) https://vk.com/club1500952 20 ноября исполняется ровно 70 лет с того дня, когда начался главный Нюрнбергский процесс. Алексей Бородин: "Я всегда стремлюсь делать то, что волнует меня, и надеюсь, что найдутся люди, которым это тоже будет нужно. В работе над "Нюрнбергом" это совпало: мое внутреннее движение и понимание того, что об этом нельзя забывать. Эта история касается всех нас, потому что в любые времена и при любых ситуациях самое опасное, как мне кажется, - это конформизм, который владеет людьми". “Это Воспоминание, которое будет преследовать тебя всегда” Почему сегодня в России ставят спектакль, посвящённый Нюрнбергскому процессу Сегодня, 20 ноября, исполняется ровно 70 лет с того дня, когда начался Нюрнбергский процесс, символизирующий суд над фашизмом. Через два года – в 1947-м – на скамье подсудимых оказались ещё и 16 нацистских судей. То, что тема остаётся актуальной сегодня, подтверждает спектакль «Нюрнберг», поставленный в Российском академическом молодёжном театре. Почему нам сегодня необходимо помнить об этой дате, что хотели донести до нас авторы спектакля – об этом наш корреспондент Марина Конаш беседует с режиссёром «Нюрнберга», художественным руководителем РАМТа Алексеем Бородиным. – Алексей Владимирович, чем вызван такой интерес молодой аудитории к спектаклю? Ведь в силу своего возраста они вряд ли что-то знают об этом историческом событии. – «Нюрнберг» – это наша определённая репертуарная линия. Мы стараемся, чтобы молодые люди понимали, зачем они приходят к нам, и делали это осознанно. Наша задача – не просто исторический ликбез проводить, а через это внедрять понятие, что не с тебя всё началось и не тобой закончится. «Нюрнберг» рассчитан на то, что зритель придёт, чтобы подумать над жизнью. В то же время мы хотим, чтобы зритель увидел не занудную историю, а некую увлекательную театральную форму. – Почему вы решили поставить спектакль, посвящённый Нюрнбергскому процессу? – Я всегда стремлюсь делать то, что волнует меня, и надеюсь, что найдутся люди, которым это тоже будет нужно. В работе над «Нюрнбергом» это совпало: моё внутреннее движение и понимание того, что об этом нельзя забывать. Эта история касается всех нас, потому что в любые времена и при любых ситуациях самое опасное, как мне кажется, – это конформизм, который владеет людьми. – Сейчас обстановка в мире накалена до предела. Как вы думаете, актуальны ли в спектакле те акценты, которые вы изначально ставили? – Мне кажется, да. Летом прошлого года, когда шли репетиции, мои сотрудники говорили: «Жалко, что не сейчас выпускаем спектакль, он бы звучал ко времени». А кто-то тогда сказал: «Ничего, ещё острее звучать будет!» Так и есть. Кризис, который сейчас происходит, он же идёт по нарастающей – и это не предел. И страшная Вторая мировая война, и Нюрнбергский процесс, и понятие «нацизм» – это опасные вещи. Мы понимаем, что главная задача сейчас – не допустить повторения этого. И смысл нашей жизни – говорить об этом, пока не поздно. – Чего больше в «Нюрнберге»: вашей потребности высказаться на эту тему или желания оставить память молодым об этом факте истории? – Я к молодой аудитории отношусь, как к самому себе, несмотря на колоссальную разницу в возрасте. Может, потому, что я так устроен по отношению к своим детям, внукам и студентам. Я просто с ними делюсь опытом, которого у меня больше. Так же и с театром – у нас есть некий опыт, которым мы делимся с аудиторией. – В спектакле судебный процесс проходит в стенах кабаре. Почему вы решили использовать такой художественный приём? – Мне показалось, что эту историю нужно поставить в особую ситуацию – не просто в зал суда. Главный судья Хейвурд приходит туда, когда уже знает развязку, но ему обязательно через это надо опять пройти. Как и зрителям, которые знают эту историю, но им нужно пережить её заново. Оказывается, что эти люди, которых судили, которым Хейвурд дал пожизненное заключение, – их всех отпустили через пять лет. И они все спустя время стали очень благополучными: им была назначена большая пенсия, они имели свои домики и сады, ходили в рестораны. Я много смотрел хронику тех лет, где и палачи, и судьи, и пострадавшие – и все страшно весёлые. Понимаете, люди умеют приспосабливаться. После такого суда! У них всё в порядке. Людям вообще свойственно забывать и решать, что о прошлом не нужно особенно переживать. Но судья пытается достучаться до всех. Потому что воспоминание сильнее той реальности, в которой это происходило. – То есть концепция спектакля – это воспоминание? – Да, мы даже в афише написали – «Воспоминание без антракта». Без антракта ещё и в том смысле, что антракт не должен наступать. Это воспоминание, которое будет тебя преследовать всегда, и ты должен помнить об этом. Эта тема «попадает» в людей. В спектакле заняты порядка 60 артистов, оркестр, много людей участвуют за кулисами – все они хотят быть в этом спектакле, потому что это наше общее высказывание. Каждый год, когда я задаюсь вопросом, что дальше, хочется, чтобы что-то «перебивало». Уже лет пять я думаю над пьесой современного английского драматурга Майкла Фрейна «Демократия». Это конец 60-х – начало 70-х годов, в центре событий Вилли Брандт – канцлер ФРГ, яркая личность, который стремился к демократизации и контакту Западной и Восточной Германии. Надеемся поставить спектакль к весне или в начале следующего сезона. http://www.gudok.ru/newspaper/?ID=1315660&archive=2015.11.20
Ten': РАМТ (Российский академический Молодежный театр) Сегодня, в 23.50 на телеканале "Культура" Дмитрий Трубочкин и театровед Марина Токарева на примерах двух спектаклей - "Мефисто" режиссера Адольфа Шапиро в МХТ им. А. Чехова и "Нюрнберг" режиссера Алексея Бородина в РАМТе - говорят о жизни, которая не может не откликаться на метаморфозы власти, о зарождении фашизма в Европе и о театральном языке, который Шапиро и Бородин подбирают к почти документальному действию на сцене. Не пропустите! https://vk.com/club1500952
Наташа: Алексей Владимирович Бородин получил за спектакль "Нюрнберг" премию "Звезда Театрала"!!!! УРА!!!!! Поздравляем!!!!!!
Ten': http://www.teatral-online.ru/star/gallery/2015/
Ten': "РАМТ (Российский академический Молодежный театр) Объявлены номинанты ежегодной премии Союза театральных деятелей РФ "Гвоздь сезона": в числе претендующих на Большой хрустальный гвоздь - "Нюрнберг" в постановке Алексея Бородина. Победитель будет объявлен 29 февраля в Театральном центре "На Страстном". Ура!" https://vk.com/club1500952
Ten': Отзывы из ВК https://vk.com/wall16283055_19813 Ah so, "Нюрнберг" же в РАМТе. Процесс над людьми, творившими закон и порядок в Германии под крылышком партии. Суд над судьями etc. Я думала, глядя на сцену:"Сейчас всем достанется на орехи!" "Мир будет наказан за свое поведение!" - думала я. Америке укажут на ее привычку лезть в чужие дела и прикрываться ультрадемократичностью, России напомнят, как она в последнее время походит на Германию определенного периода. И все в таком духе. Представлялось, как все-все страны упадут на колени и узнают себя. С чего я это взяла, вообще? Подумала, раз есть песни и пляски, значит, без тонких намеков на современность не обойти. Вот из-за этих надежд, да еще из-за актеров, которые треть спектакля не могли раскачаться и начать уже потихоньку осмысливать слишком длинные фразы диалогов, я и не могу сказать, что РАМТ дал жару на 5 баллов. Но я все равно сидела с открытым ртом (образно говоря, сукины дети!) Потому что театр в принципе орудие впечатления с калибром побольше киношного. Плюс актеры скоро разгулялись и стали совсем хороши. Нелли Уварова превратилась в настоящую нацистскую сучку с добрыми намерениями: показать американскому судье - деревенщине из штата Мэн- человечную и человеческую сторону нацистской Германии. Мол, здесь у нас культурка, и там культурка, а еще мы часть западного мира - величайшей современной цивилизации, а капрала мы все ненавидели, на самом деле. И мы любим петь песенки в барах. Вы любите петь песенки в барах? Евгений Редько, который Белинский в "Береге утопии", а нынче адвокат бывшего министра юстиции Германии, носится туда-сюда и говорит очень правильные вещи, что нельзя взять и обвинить всю страну. Действительно, кто пойдет против системы? Кто откажется от пенсии и работы только по причине идеологических и моральных расхождений с единственным возможным работодателем? А кто не ворует? А кто не настучит на, условно говоря, еврея, если государство велит стучать на евреев, а ты простая и туповатая домороботница, поверившая в будущее величие своей страны? To err is human, i dare say. Все вопросы такие актуальные и интересные вопросы, на них на личном Нюрнберге ни одна страна не ответила бы сейчас, ни одна. А до Нюрнберга каждый считает себя правым. И тем не менее, каждый ошибается, это мы понимаем сейчас. Давайте обвиним Ватикан, - говорит этот адвокат дьявола. Давайте обвиним Союз. Давайте обвиним Штаты, которые обеспечивали немцев оружием. Эрнст Яннинг (Илья Исаев), ex-министр юстиции, выступает с самообличительной речью - очень сильной. Да, мы знали, что происходит в концлагерях. Да, мы знали, скольких людей мы своим вердиктом убилих. Да, мы устраивали ритуальные процессы. Но! Страна голодала! Вы видели, как скакал доллар?! *это уже не из монолога Яннинга, но не могу не привести проблемку немцев, которая так напоминает нашу* Мы были слабой страной, и вот нам сказали, что мы можем быть сильными - и будем. Яннинг готов к приговору, но ему хотелось быть понятым, оправданным моралью. Остаться вполне хорошим человеком в тяжелых обстоятельствах. Но деревенщина из Мэна, который весь вечер пытался понять, как носители древней западной культуры могли дойти до каннибализма, внезапно отказался понимать и сказал: hush now, вы виновны с того самого момента, когда отправили на смерть первого заведомо невиновного человека. Все, плохие наказаны, хорошие огораживают Западный Берлин заборчиком. Остальные процессы заканчивались оправдательными приговорами, потому что американцы внезапно сменили крен и решили дружить с немцами вместе против Союза. Кстати, Союз вообще в "Нюрнберге" отсутствует среди юристов союзников, он где-то там мелькает, за пределами процесса, как новая империя зла. А все потому, что спектакль поставлен по киношному сценарию Эбби Манна, который в 1961 году экранизировал в Голливуде красавчик Стэнли Крамер, известный своей тонкой антифашистской ориентированностью. Так что "Нюрнбергский процесс" изначально делался победителями о проигравших, а спектакль следует букве сценария - не стоит ждать откровений. Но мы же знаем, что неправы всегда и все, верно? Я знаю и хочу верить, что когда-нибудь историю будет писать не победитель. Однажды проиграют все, и все встанут на колени, и будут просить прощения у человечества, которое, конечно, ни в чем не виновато. Толпа людей не идет воевать или творить геноцид просто так, из спортивного интереса. Она идет, потому что ее ведут. Немец Белль емко назвал своих сограждан быками и агнцами. Злы они или добры, они всегда не хищники, но хищники их ведут, сгоняют в стадо. Ошибаться - это в природе толпы. Как это изменить - никто не знает
Гостья: Нюрнберг. РАМТ. 13.04.2016. «Нюрнберг» в РАМТ – переведенный на язык театра оскароносный сценарий Эбби Манна. Это – рассказ об одном из «малых нюрнбергских процессов», когда судили уже не высшее руководство Рейха, но старших исполнителей «высших» приказов. Собственно говоря, я уже писала о том, что не нахожу в этой постановке правых и виновных. Несмотря на миллионы невинно погибших людей, и сонм искалеченных судеб – пусть бросит в этих судимых преступников камень тот, кто реально безгрешен. Ну, вот мы все сейчас, наблюдающие практически поголовный «одобрямс» в больших и малых дозах – мы ведь тоже, спустя время, будем на чистом глазу говорить, что ничего не знали, о плохом не думали. Да и вообще… если о глобальном – разве не приятно, что страна твоя становится все более великой и страшной для окружающих, и если ее никто не любит… то уж боятся-то наверняка. А если о малом – задумываясь о будущей пенсии или просто о тихой личной завтрашней жизни – разве будешь протестно рвать рубашку на груди? В общем, все в жизни идет по кругу, и вчерашние друзья оборачиваются врагами, уверенные в незыблемой своей правоте оказываются в дураках, пожизненное заключение превращается в минимальные сроки… А самое главное – кто из среднестатистических людей будет годами нести в себе вину за преступления даже не нации – свою собственную повинность? «Давайте пить и веселиться, давайте жизнию играть». (с) И это кстати, правильно: пить и веселиться – гораздо приятнее для человеческого организма, нежели вечная борьба со всем однозначно несправедливым миром. Вы знаете, я была в Нюрнберге. И мы с подругой, зайдя погреться в один из тамошних соборов, увидели на стенах фотографии: изображенные на них бесформенные груды камней и были тогда, в период Процессов, разрушенной Обителью Бога… Если присмотреться в РАМТе, там, наверху, где вечно стоит одинокий американский солдат, донельзя ободранная стена – словно бы сценический повтор тех развалин… А люди внизу не только устраивают праведный суд над судьями. Они пьют пиво и вино, ходят в оперу и музей Дюрера, заходят в гости к красивым женщинам, вспоминают о былых встречах, о путешествиях, веселятся на «дне дурака», хором поют в пивных и танцуют в барах… Они просто люди, чьи девушки уже сменили шинели на платьица… и которые готовы стопроцентно забыть, простить и потерять. Потому что они – люди. Вот такие, как есть. И Яннинг, рвущий свою и нашу души покаянием, не очень-то всем и интересен… А спектакль хороший. Он идет всего 2 часа, и все – очень сложное и упрощенное до чепухи, очень в нем сбалансировано. Замечательная сценография. Превосходно подобранные музыкальные номера. Прекрасно играют артисты… может, кому-то это покажется смешным, но я выделяю не только Гришина, Редько, Уварову,Исаева, Епифанцева… ну, и других РАМТовских звезд. Удивительно хороши и до гранулы миллиграмма точны бессловесные «официанты» (а впрочем, в их ролях – тоже РАМТовские звезды). Так что я с удовольствием посмотрела «Нюрнберг» в четвертый, и явно не последний раз. Очень порадовалась тому, что множество пионЭров в зале смотрели спектакль со вниманием… надеюсь, и с пониманием.
Ten': Cуд на театральных подмостках. Спектакль Нюрнберг в РАМТ. Рецензия. http://arkhipovaov.livejournal.com/1142.html 1947 год, город Нюрнберг. Уже два года как отгремел Нюрнбергский процесс над лидерами Третьего рейха, народ потихонечку привыкает к мирной жизни. Перед нами судебное заседание по обвинению цвета немецкой юриспруденции в преступлениях против человечества, суд над судьями. Процессом руководят представители американского судопроизводства. Небольшая историческая справка: в основу пьесы Эбби Манна легли так называемые Малые Нюрнбергские процессы, датируемые 1946-1949 годами. Они проходили над более мелкими деятелями нацистской Германии, и осуществлялись Американским военным трибуналом. Пьеса непосредственно рассматривает процесс «Соединённые Штаты Америки против Йозефа Альтштёттера и других», имена героев, естественно, изменены. Центральных персонажей трое: прокурор, адвокат, судья. Подсудимыми выступают пятеро судей нацисткой Германии, выносившие смертельные приговоры евреям, полякам, не лояльным к власти людям. Основу действия составляют прения сторон, допросы свидетелей, предоставление доказательств. И, конечно, главная интрига сюжета – какой приговор вынесет военный суд? Это очень краткое и очень сухое содержание спектакля, но что видит зритель на самом деле...Расскажу по порядку. Сторону обвинения представляет американский прокурор - полковник Лоусон (Денис Шведов). Для Лоусона данный процесс дело чести, он участвовал в освобождении концлагерей, своими глазами видел ужасы гитлеровского режима. Полковник, в исполнении Дениса Шведова, глубоко убежден, что те, кто должен нести справедливость и объективность, вынося приговор, заслуживают даже большего наказания, чем его исполнители. Лоусон, в начале процесса, непоколебим в своих убеждениях. Увиденное в Дахау оставило глубокий отпечаток на его сердце и поселило ненависть к любым представителям фашистского государства, что было прекрасно передано актером. От себя скажу, что ранее Динаса Шведова я видела только в кино, в роялях недалеких оперов и, честно говоря, считала его довольно посредственным артистом. Эта постановка переубедила меня - Денис был очень органичен. Сторону защиты занимает немецкий адвокат Рольфе (Евгений Редько), эмоциональные речи которого, вызвали ни мало обсуждений после спектакля. Евгений Редько, как всегда, крайне экспрессивен. Перед ним стояла трудная актерская задача: оправдать адвоката, оправдывающего убийц. Убедить суд и, прежде всего, самого себя, в том, что подсудимыми изначально двигала высокая идея – благо народа. Недаром именно словами адвоката заканчивается спектакль. Персонаж Редько, несмотря на отказ подсудимого от защиты, все равно борется до конца. Закон суров, но это закон. Немецкие судьи действовали в рамках законов своего государства, принятых в то время, как настоящие юристы. Но как поступить, если закон несправедлив, парирует прокурор? Если судить этих людей, которые вряд ли знали, на какое наказание они обрекают обвиняемых, то стоит судить все мировое сообщество – позиция адвоката, ведь каждый мировой лидер поддерживал свой интерес в этой войне, каждый внес свой «вклад» в кровавый итог гитлеровского правления? Такие трудноразрешимые вопросы ставят перед американскими судьями и зрителями в зале стороны процесса. Председатель судейской коллегии Хейвуд (Александр Гришин), судья из провинциального американского штата Мэн, волею судеб оказавшийся главным действующим лицом, растерян. На период судебных заседаний он живет в старом Нюрнберге, приобщается к немецкой культуре и искусству, видит обычную мирную жизнь немцев, очаровывается красотой фрау Бертхольт (Нелли Уварова), вдовой казненного нацистского генерала, и не может понять, КАК. Как эти прекрасные люди допустили ужасы фашизма? Они действительно не видели и не знали этого …или не хотели видеть? Судья Александра Гришина предстает перед зрителем преданным профессии человеком: в нем борются душевные противоречия, оказывает давление американская верхушка и коллеги. Они понимает, что сам не застрахован от возможности оказаться на месте обвиняемых, ведь они, так же как и он – служители Фемиды. Моральные терзания героя, без сомнения, передаются зрителю. Мы видим, что он не играет в бильярд и не выпивает в барах, как остальные члены суда, а одиноко сидит на скамейке в углу сцены, потрясенный своим будущим мучительным решением. Судебные прения сменяются посиделками в кабаке, выступлениями певцов, степистов и, даже, мужским стриптизом, люди как будто бы уже забыли ЧТО произошло. Во время допросов свидетели обедают, а подсудимые вообще пьют пиво, и даже не думают, что их может постигнуть участь заключенных. Они не чувствуют себя виновными. Проникновенная речь единственного из подсудимых, признавших свою вину, произносится сквозь толпу равнодушных сограждан, проходящих мимо. Как я уже говорила, действие спектакля разворачивается в зале суда, который легко превращается то в ресторан, то в кабаре, то в пивную, даже, уличную площадь, на которой проходит немецкий праздник «день дурака». Художественное решение великолепно: внушительный зал с судейскими трибунами в одной сцене и уютный пивной бар в другой. Эффект достигнут парой перемещений декораций и, естественно, светом о важности которого в театре, я не устаю говорить. В массовке спектакля задействовано небывалое количество народу: официанты, граждане, военные, певцы из кабаре…Все действуют четко, и каждый на своем месте. Стоит сходить в РАМТ, стоит увидеть Нюрнберг – это качественная по всем параметрам работа огромного количества людей. После спектакля создается ощущение, что ты прикоснулся к чему-то масштабному, к чему-то действительно стоящему. На программке стоит 18+, но ничего шокирующего в спектакле нет. Я думаю, постановка также будет интересна подросткам и, особенно, студентам – юристам старших курсов. Она заставляет задуматься о нужности выбора юридической профессии и об основополагающих принципах права. Хочется отметить одну из ключевых сцен спектакля – показ документальных кадров из концлагеря. Зритель не видит записи, мы видим лишь отсвет от пленки на членах суда. Прокурор Лоусон описывает происходящее в кадре - зал замирает. У меня, на протяжении всей сцены, бежали мурашки по коже. Если бы она длилась дольше, то я, наверное, не смогла бы сдержать слез. А ведь на пороге была уже новая война – «холодная» и предел Европы. 1947 год, город Нюрнберг. Прошло только два года после свержения фашистского режима…или уже два года? Дата просмотра: 13 апреля 2016 года.
Ten':
Ten': http://steffie-marie.livejournal.com/43733.html "Нюрнберг" РАМТа – очень крутой спектакль! Скажу честно, я не знаю историю. Всегда считала ее самым скучным и бесполезным школьным предметом. И по сей день не понимаю, зачем мне ее знать. Поэтому на этот спектакль я смотрю исключительно как на драматическое произведение и оцениваю с точки зрения "понравилось – не понравилось" драматургию, актерскую и режиссерскую работу. Опять же признаюсь, что актеры мне были не известны. Ну, за исключением Уваровой (которая мне совершенно не понравилась, более половины ее текста для меня осталось загадкой) и Алексея Веселкина, которого я с детства обожаю как ведущего "Царя горы". Поэтому воспользовавшись сайтом театра, скажу, что я под огромным впечатлением от работы Евгения Редько! Аплодирую стоя! А также мне очень понравились Александр Гришин, Денис Шведов и Илья Исаев. Не знаю, приду ли я в РАМТ на что-то еще, но "Нюрнберг" еще разок бы посмотрела.
Ten': 18 июня в Театре им. Вахтангова были названы лауреаты Театральной премии "Хрустальная Турандот". Лучшим режиссером сезона по мнению жюри стал Алексей Бородин за спектакль "Нюрнберг". Поздравляем! Фрагмент церемонии: http://rutube.ru/video/dfd4c06e39b4e9793b710ee52b859b37/ ФБ РАМТа
Ten': https://vk.com/wall-55423217_6886 XIII Международный театральный фестиваль «Голоса истории» будет проходить с 26 июня по 3 июля 2016 года. В программу вошли рекомендованные экспертным советом фестиваля спектакли 14 театров, которые будут представлены на сценических площадках Вологды, Череповца и Кириллова. Торжественная церемония открытия фестиваля пройдет на сцене Вологодского драматического театра. Российский академический Молодежный театр (Москва) представит спектакль «НЮРНБЕРГ». В основу спектакля положен киносценарий Эбби Манна об одном из «малых Нюрнбергских процессов», на котором слушались дела нацистских судей. Спектакль-размышление о конформизме в современном мире, когда даже самые страшные вещи превращаются в обыденные, о мере ответственности каждого за свою судьбу и, в конечном счете, за судьбу своей страны. В ролях: Александр Гришин, Илья Исаев, Евгений Редько, Денис Шведов, Нелли Уварова, Алексей Блохин, Виктор Цымбал, Тарас Епифанцев, Дарья Семенова, Елена Галибина и другие. Программу XIII Международного театрального фестиваля «Голоса истории» можно посмотреть на сайте Вологодской филармонии, а также на нашем сайте в разделе «Культурная афиша». Читайте новости Вологодской области на нашем сайте: http://volbusiness.ru/ ВК РАМТа 22 июня "Нюрнберг" Алексея Бородина завершил наш 95-й, юбилейный сезон на Большой сцене. Спасибо всем, кто пришел проводить нас на летние каникулы: за аншлаг, за внимательную тишину и финальные овации, за цветочное безумие на поклонах! Будем скучать! Но до летнего антракта "Нюрнберг" еще проведет свои первые гастроли: 26 июня в 18.00 на основной сцене Вологодского драматического театра постановка откроет XIII Международный театральный фестиваль "Голоса истории".
Гостья: Нюрнберг. РАМТ. 22.06.2016. Для меня это спектакль не о войне и не о политике. Для меня он в первую очередь – о трудности выбора дороги иной, нежели та, по которой бездумно топает большинство. А еще он о том, что наш собственный выбор – будь он хоть стократно правильным, при этом – выстраданным и почти неподъемно сложным – это лишь НАШ выбор. И он заинтересует кого-то еще только в одном случае: если этому «кому-то еще» будет от него выгода. Я вчера буквально заплакала на монологе Яннинга, представив, как тяжело дается тому каждое слово. Слова-то при этом были правильные, именно те, которых вроде бы ждали… и шли они кровавым нарезом по сердцу Яннинга… Но…ведь никто, ни единый человек их не захотел услышать. Нет, их услышал судья Хейвуд, который этим обострением слуха тоже сделал свой нелегкий выбор… который, как мы понимаем, тоже никому не был нужен. Обратили внимание, что после «дурацкого» праздника под ногами остаются обрывки серпантина и другой яркий мусор? Прибрать все это по окончании сцены ничего не стоит, однако он остается… и заседание в строгом зале нюрнбергского суда проходит на фоне этого «дурацкого» отголоска. Не потому ли, что строгая сухая правда никому не нужна: убил… нет, не собственными руками, но косвенно способствовал убийству миллионов, присвоив потом их имущество – чепуха какая: он больше никогда так делать не будет, а потому – оправдать и забыть, уйдя в мишуру повседневности. Может, это и правильно: складывать свой личный мир из каждодневных мелких радостей и забот, выкинув из души то, что было за два года до этого… нет – что было всего лишь вчера. Потому что прошедшее не вписывается в концепцию сегодняшней счастливой жизни и мешает ее построению. Но ведь так хочется, чтобы жизнь была именно счастливой! Хочется радоваться всем этим «дурацким» и обычным праздникам, пить пиво и вино в хорошей компании, смеяться над смешным и аплодировать талантливому. Хочется путешествовать с мужем по другим странам, а не произносить на суде речи с желанием помочь, уменьшить вину (а потом его все равно повесят). Но как же тогда быть с правдой, которая врывается горечью дегтя в бочку сладкого счастливого меда жизни? Как заставить себя не замечать и игнорировать эту горечь? Адвокат Рольфе говорит о виновности не только виновных, но и всей страны, всего мира в том страшном, что еще недавно происходило. А я опять вспоминаю «Страж-птицу» Шекли: созданная для предотвращения убийств, она сама стала убивать тех, кого определила в убийцы… Так что всё взаимосвязано и совсем не просто… В финале Хейвуд говорит Яннингу, что тот стал виновным в тот момент, когда подписал первый обвинительный приговор невиновному… Но ведь почти невозможно упрямо идти против течения: оно тебя снесет – и даже не заметит. А ведь так хочется жить. И жить хорошо. *** РАМТ завершил 95-й сезон. Спасибо этому замечательному во всех отношениях театру за то, что он есть, за то, что здесь много работают и уважают зрителей в реальности, а не на словах. А еще мне повезло напоследок посмотреть «Нюрнберг» с элитного места в партере – смотрю спектакль не в первый раз, но все время издали (впрочем, лучше всего он смотрится с 1 ряда бельэтажа). Но какое же это удовольствие – сидеть близко и любоваться буквально филигранной точностью поведения на сцене всех актером – от «солистов» до многочисленной безымянной массовки!
Ten': ВК РАМТ 26 июня на основной сцене Вологодского драматического театра "Нюрнберг"в постановке Алексея Бородина открыл XIII Международный театральный фестиваль "Голоса истории". Алексей Бородин: "Для нас быть на этом фестивале, знаменитом на всю Россию, - большая и высокая честь. Не задумываясь согласились на просьбу Министерства культуры России принять участие в "Голосах истории". http://vologdaregion.ru/news/2016/6/26/zamministra-ku.. "Масштабный, полифоничный, многоплановый, глубокий, актуальный, злободневный - эпитетов к "Нюрнбергу" Российского академического Молодежного театра можно подобрать тысячу, и все они всё равно не выразят тех ощущений, тех мыслей, которые уносят с собой увидевшие эту постановку, покидая зрительный зал". http://cultinfo.ru/news/2016/6/voices-of-history-open.. "Алексей Бородин поблагодарил вологодского зрителя за теплый прием его спектакля "Нюрнберг", показанного после церемонии открытия фестиваля "Голоса истории" и заявил, что с большим удовольствием приедет на гастроли в Вологду снова". http://vologdaregion.ru/news/2016/6/27/akademicheskiy..
Ten': Отзыв - признание в любви! https://www.facebook.com/an.berezkina Любите ли вы «Нюрнберг» так, как люблю его я?:))) Всем сердцем, всей душой, всей своей жизнью… Каждую минуту этого гениального спектакля, каждую ноту удивительной музыки, заставляющей плакать от тоски по чему-то далекому и ушедшему навсегда. Каждую картину световой партитуры – боже мой, что делается со светом на сцене! Свет выписывает нам то Пьерро Делла Франческа , то ночь и тень Караваджо, то нежным сфумато обращает нас к вершинам Леонардо. Художнику по свету – Изотову Андрею – отдельный низкий поклон за сумасшедшее, невероятное чудо, которое он сотворил в «Нюрнберге». Этот спектакль хочется сморить бесконечно. Он пролетает слишком, стремительно, слишком безвозвратно. От начального до финального гула боевых самолетов кажется, проходит пара минут. А сколько всего.. Особое умение Алексея Владимировича Бородина- вывести на сцену практически всю труппу и сделать ТАК КРАСИВО, что с ума сойти можно. Так выверено, точно, изящно, живо, идеально. «Не понимаю. Как они это делают!»(с) Прекрасно все – от гениальнейших Ильи Исаева и Алексея Анатольевича Блохина, до бесшумно скользящих кельнеров с идеально прямыми спинами ( как Юра Трубин методично подливает коньяк геру Петерсону - это надо увидеть всем, хотя бы один раз в жизни. Как приносит ему блюдечко под апельсин! Как Максим Керин щелкает на счетах, как Илья Исаев протирает бокалы, как Виктор Панченко принимает заказ у доктора Вика!) Как всегда виртуозный Евгений Николаевич Редько, берущий зрительный зал в охапку с самого первого своего появления – дух захватывает и глаз не отвести от этой стремительной мощной лавины. Как больно и красиво! Ирина Таранник, берущая автограф у Макса - какая трогательная история в стороне от главного действия. Брутальный Денис Шведов – от каменного спокойствия- до атомного взрыва: «Во всем виноваты эскимосы!» - и столько всего в глазах! Лицо Александра Пахомова во время последней речи Лоусона – это тоже нужно обязательно увидеть. Ибо – гениально. Великолепная Нелли Уварова ( как и что можно сыграть, если до тебя эту роль сыграла Дитрих?!!! Можно. Не повторив ни в едином жесте и взгляде, не напомнив, не обернувшись туда - в ТОТ «Нюрнбергский процесс» Стэнли Крамера – ни разу, и так по-своему. Так элегантно и по-королевски величественно!) Обалденная ( не найду другого слова) Елена Галибина – немой восторг и преклонение. Хрупкая и беззащитная Дарья Семенова. Алексей Бобров в эпизодах – ААААА!!!!!!!!! (Простите дуру, это личное))) - люблю, обожаю, обмираю) – каждое движение на сцене, каждый жест, танец, тихий разговор – виртуозно, бесподобно, красиво! Перечислять можно всех. Это спектакль, состоящий из одних звезд. И у каждой звезды – своя точная, выверенная орбита. И, Бог мой, как упоительно пересекаются эти орбиты! Самое главное, конечно же Хэйвуд Александра Гришина. Смешной, нелепый, провинциальный , стойкий и мужественный Хейвуд…сколько раз смотрю Нюрнберг - каждый раз сердце разрывается на его словах: «Мы - это то, во что мы верим, что защищаем. Даже если защищать это невозможно». И каждый раз одна и та же мысль – Господи, когда следующий спектакль?! Очень страшно смотреть «Нюрнберг» сейчас. Он настолько про сегодняшних нас. Про то, что происходит именно сегодня в России… «Где же мы были, когда Гитлер изливал потоки злобы и ненависти в Рейхстаге? Когда наших соседей вытаскивали ночью из постелей и отправляли в Дахау? Где же мы были, когда на каждом немецком вокзале стояли вагоны для перевозки скота, заполненные детьми, которых везли на бойню? Где же мы были, когда они плакали и звали нас по ночам? Разве мы были глухими? Немыми? Слепыми?» Страшно, безнадежно… безнадежно ли, если есть такой спектакль, такие актеры и такие зрители, аплодирующие стоя? Спасибо, Алексей Владимирович. Спасибо, любимые мои люди.
Гостья: Нюрнберг. РАМТ. 22.06.2018. Спектакли и фильмы — они бывают для глаз, для сердца и для ума. То есть — что-то развлекает нас эффектной, яркой картинкой; что-то заставляет сопереживать; после чего-то — беспокойно и бессонно думаешь и думаешь... РАМТовский «Нюрнберг» - он в первую очередь для ума. Это вовсе не значит, что там отсутствует эффектная картинка для глаз, да и для сопереживания отдельным героям найдутся моменты. Но — всё-таки для ума. Потому что даже восторгающий основную массу зрителей НЮрнберг-номер, он ведь не просто веселушка. Ибо судьи в нем голые... а что может сделать голый человек? Только защитить себя. Так и представители славной американской судебной системы, хоть и одеты в костюмы и в мантии — а, по сути, голые: ничего-то они не могут... да и правда: лет через 20... кто и за что их будет судить. Суметь бы защитить тогда себя... Как вот эти: когда они выносили приговоры, думали ли они, что скоро и сами сядут на скамью подсудимых? Они были, почитай, королями залов судебных заседаний. А оказалось, что королями — голыми. Вот ещё. Спектакль заканчивается фразой судьи Хейвуда, который говорит: «Мы — это то, во что мы верим, что защищаем. Даже если защищать это невозможно». А я еще раньше, на одном из самых сильных моментов — это когда Яннинг дает показания... по сути — исповедуется... Тут я подумала об арифметической составляющей слова «мы»: это «они» + «я». Очень хорошо приставлять «я», обращая его в «мы» - когда «наши нивы глазом не обшаришь» или «мы за мир, и песню эту...». Это - общая с хорошим другом ("ein guten Freund") песня и общее веселье в День дурака. Но когда кто-то рядом убивает, ворует, насильничает... то это не «я»: «я» ничего не знал, это всё «они». Вот потому и заглушаются слова Яннинга и виноватыми, и даже правыми: его «я» - это не наше «я», наше мы от «они» (те, кто делали и те, кто знали) отдельно держим... Так что получается, что собственная, индивидуальная честность (и ведь это так страшно — не врать, когда все вокруг если не врут, то — не всё договаривают) так и остается твоим личным ужасом. Может быть, единственный, кто Яннинга понял — это Хейвуд. Понял и... осудил. Не как человек, а как судья. А впрочем... Приговор здесь выносится не под стук судейского молотка. Стучат биллиардные шары. И костяшки на счетах.. Так что есть истина? Все говорят — нет правды на земле, но правды нет и выше... Зафилософствовалась я зачем-то... Кажется, даже саму себя запутала этими объяснениями. А спектакль — отличный. В пятый, что ли, раз я его смотрю. И каждый — с удовольствием.
полная версия страницы