Форум » Евгений Редько на экране и на сцене » Нюрнберг » Ответить
Нюрнберг
Haker: РАМТ В основу спектакля положен киносценарий Эбби Манна об одном из "малых Нюрнбергских процессов", на котором слушались дела нацистских судей ХЕЙВУД - Гришин Александр АЙВЗ - Веселкин Алексей НОРРИС -Мясников Алексей ЛОУСОН -Морозов Степан РОЛЬФЕ - Редько Евгений БАЙЕРС -Рагулин Александр РЭДНИТЦ -Пахомов Александр ЯННИНГ -Исаев Илья ХАНН -Бажин Андрей ХОФФШТЕТТЕР -Сорокин Андрей ЛАМППЕ - Николаев Вячеслав БЕРТХОЛЬТ -Уварова Нелли ВИК -Цымбал Виктор ПЕТЕРСЕН -Епифанцев Тарас ИРЕН -Семенова Дарья ВАЛЬНЕР -Сипин Андрей ГЕЙТЕР -Блохин Алексей ЛИНДНОВ - Галибина Елена МЕРРИН -Зима Олег БЭРКЕТТ -Григорьев Юрий ПЕРКИНС -Доронин Александр ПОЛЬ -Василенко Владимир
Наташа: Ten' , спасибо!!
Ten': Честно говоря, я не по служебной обязанности тащу и тащу материалы о Нюрнберге. Думала, что выплеснув многодневные и многоночные мысли и чувства по поводу спектакля (правда, не на этой страничке, а стилизованно, а скрываясь под шляпой Безумного шляпника), я освобожусь от постоянного возвращения к этой теме. Но не тут-то было. Вот сегодня, прослушав лекцию Марии Штейнман, не без труда воспринятую, снова стала терзать интернет в поисках исторической правды. В лекции все правильно - и то, что уважаемый оратор восходил в своей речи к архетипам, Калигуле - Камю, Фаусту - Гёте, Кастанеде, Толкиену, иллюстрировал свою лекцию кадрами "Кабаре" (две минуты - и квинтэссенция нацизма, овладевающего массами!!!) и Ромма с его "Обыкновенным фашизмом", не поддавался на провокацию начать злободневную политическую грызню, - все правильно. Немного жаль, что так мало было сказано о спектакле, и немного непонятно, почему это называлось "Образовательный проект", ведь среди публики, по-моему, не было тех, кто нуждался бы в репетиторстве. Для tabula rasa текст был сложноват. Но история рабочего, не поднявшего руку в нацистском приветствии, впечатлила. Все-таки они знали. Но не хотели знать. В том спектакле (театр Моссовета, 1986 г.), о котором я рассказала в маске Безумного шляпника, есть сцена, не взятая ни в фильм Крамера, ни в нашу постановку. Там Хейвуд-Плятт говорит о простом крестьянине-фермере, который не пустил на порог родного дома свою дочь, которая служила в концлагере. ОН ЗНАЛ! А фрау Бертхольд, а тем более, ее муж, НЕ ЗНАЛИ! Очень показательная штука! Сейчас о другом процессе. Этих "малых" нюрнбергских процессов было 16. Мне попался на глаза фильм о нацистских врачах. Об их программе евгеники ради чистоты нации, даже без политической подоплеки, обличаемой Манном. Об их жестоких экспериментах над людьми, над детьми. Я сейчас дам ссылочку, но особо впечатлительным смотреть не рекомендую. http://www.youtube.com/watch?v=VPCQhqpTY3Q Хотя может быть, среди тех врачей, осужденных на Нюрнбергском процессе 1947 года, был тот, кто спас жизнь моему ребенку, ведь немецкие протоколы химиотерапии отрабатывались на пленных польках. Так причудливо складывается жизнь.
Ten': Интервью на фоне спектакля.
Наташа: Ten' , огромное спасибо!!
Ten': "Друзья! Открыта регистрация на очередное мероприятие в рамках образовательного проекта к спектаклю "Нюрнберг": 10 декабря в 19.00 на Маленькой сцене РАМТа состоится лекция "Идеологическая борьба на советско-германском фронте в годы Великой Отечественной войны". Ее прочтет научный сотрудник Мемориального музея немецких антифашистов Виктор Гащенко. О советской агитации военнослужащих вермахта и армий стран-союзниц гитлеровской Германии, о пропагандистской работе немецкой армии на советско-германском фронте, о создании антифашистских организаций из числа военнопленных на территории Советского Союза и многом другом! Вход свободный по предварительной записи. Регистрация: +7 (495) 692-22-60, zritel-ramt@yandex.ru." http://vk.com/club1500952
Ten': 18 ноября 2014, 12:11, Любовь ЛЕБЕДИНА Культура «Нюрнберг» под звон пивных кружек с американцами "Сегодня театр не имеет морального права жить в башне из слоновой кости, куда не проникают злые ветры перемен и мир меняется со скоростью звука, отвергая уроки прошлого и пытаясь наугад заглянуть в «светлое» будущее. Кто-то из умных людей сказал: «Без прошлого нет будущего». Эту фразу любят повторять и политики, и общественные деятеля, но на практике слова остаются словами, и мы натыкаемся на одни и те же грабли, словно больны амнезией. И тут театр, как самая мощная кафедра, должен призывать людей к прозрению. В нынешних условиях коммерциализации искусства, когда все сосредоточено на прибыли, и руководители творческого процесса не хотят лишний раз рисковать, поскольку им легче завлекать публику веселенькими тру-ля-ля, нежели тратить время и колоссальные деньги на создание серьезных проектов. Вполне понятно, что и классику можно поставить так, что современные проблемы в «датском королевстве» будут пробиваться наружу, и тому примеры в Москве есть, но тогда художественные аллегории каждый зритель будет расшифровывать в меру своего интеллекта и опыта. А вот когда в работу берется документ, открывающий публике глаза на темные стороны мировой истории, «припудренной» державными интересами, тут начинаешь воспринимать происходящее, как предостережение на будущее. Пока еще никто в Москве до Алексея Бородина не осмелился обратиться к «Нюрнбергскому процессу», не тому, что проходил в 1945–ом году, а другому – в 1947-ом году, над судьями, отправляющими на смерть оппозиционеров Гитлера, евреев и просто неполноценных людей, ради чистки нации. В 1961-ом году Стэнли Крамер по сценарию Эбби Манна реализовал «Суд над судьями» в своем фильме. После его выхода на экраны лояльная общественность возбудилась, в том числе американцы, которые вершили этот суд, но потом, поняв, что «дело пахнет керосином», постарались забыть. Сегодня, когда на Украине идет бешеный всплеск национализма и отряды с фашистской свастикой маршируют по улицам Киева и Львова, то само собой возникают исторические параллели. И тут либерализмом не прикрыться, не отделаться «моя хата с краю – ничего не знаю». Надо действовать! А как действовать художникам, если только не их главным оружием словом, произнесенным с подмостков. Алексей Бородин взял на себя такую миссию, потому что у него наболело, и он не смог больше молчать. Только представьте, когда в Германии, начиная с 1934 года, уже шли суды над коммунистами и несогласными, никто из сильных мира сего, не посмел заикнуться, считая это внутренними делами страны. Более того в 1939-ом году Советским Союзом был подписан пакт о ненападении с фашистской Германией. Но ведь к тому времени конвейер репрессий уже поглотил страну, заткнул рты послушным гражданам, для которых материальная сторона жизни (в виде новой работы), оказалась важнее миллионов замученных в контрационных лагерях. Равнодушие к чужой беде и тупое подчинение букве закона в интересах тоталитарного режима и породило шовинизм, погубило сотни молодых умов, абсолютно уверенных в собственной исключительности. Все события этого политического процесса, где первую скрипку играет американский военный суд, происходит в ресторации. Что поначалу несколько дезориентирует зрителей, так как по идее судебный процесс должен проходить во дворце правосудия, а не в шикарном зале с громкой музыкой, бильярдом, услужливыми официантами и легкомысленными девицами на коленях американских вояк. Но чем дальше развиваются события, тем больше убеждаешься, что для всех присутствующих, расследование былых преступлений - всего лишь шоу, игра в мифическую справедливость. Она рассеется как дым, когда у бывших союзников появится на горизонте новый враг – Советский Союз, поскольку в новых состязаниях на политической арене может пригодиться опыт уцелевших слуг фашистской Германии. Чаша весов Фемиды постоянно колеблется. Поначалу главный прокурор – полковник США Тэд Лоусон ( Степан Морозов) пытается прижать к стенке бывших служителей закона, вызывая свидетелей и приводя неопровержимые факты, но неожиданно высшее начальство приказывает ему быть более толерантным и не торопиться с выводами, потому что бывшие враги могут пригодиться Америке, возомнившей себя гегемоном над миром. И гордый сильный полковник дает задний ход, поскольку карьера – вещь капризная и на карту поставлена его судьба. Именно в этой ситуации, когда предлагается забыть о преступлениях против бесчеловечности, а немецкая элита пытается сохранить остатки своего достоинства, сходятся два вектора: написанной под диктовку новой истории и неподкупной совести, оставляющим за человеком право быть самим собой. В спектакле есть два персонажа, существующих по принципу «Мы то, во что верим, что защищаем. Даже если защищать это невозможно». Два абсолютно разных человека, принадлежащих к противоположным лагерям. Это Яннинг, сыгранный Ильей Исаевым, « с запудренными мозгами» примкнувший к 16-ти фашистским холуям, и американский судья Хейвуд, сдержанный и мягкий интеллигент в изображении Александра Гришина. После долгих колебаний и сомнений он преодолевает инстинкт самосохранении и выносит подсудимым пожизненный приговор, в том числе и Яннингу, в единственном числе признавшего свою вину и не рассчитывающего на помилование. Эти двое совсем не похожи на героев. И уж, конечно, ни послевоенная Германия, ни Америка, вступившая в холодную войну с СССР, не поставят им памятники, но постараются замять этот постыдный факт, идущий в разрез «национальным интересам». Спектакль Бородина, чем-то напоминает съемки в кинопавильоне с массовыми сценами при участии всей труппы. Здесь фактически нет маленьких ролей, ибо все участники массовки составляют панораму бурно текущей жизни, сравнимой с полноводной рекой без берегов.Так одна из сцен изображает «праздник дураков», где разноцветные хлопушки, серпантины, карнавальные маски и звон пивных кружек создает атмосферу безудержного веселья, стремительно движущегося по кругу, который фактически разорвать невозможно, так как это одна нация, один менталитет и общая ответственность за прошлое и будущее." http://tribuna.ru/news/2014/11/18/55866/
Ten': Журнал ECLECTIC о "Нюрнберге": "Люди хотят жить вне доминанты вины - без моралите. Они с таким трудом вернулись к более-менее нормальной жизни - хотя бы в тусклом свете огней кабаре, а суд - досадная и последняя преграда на этом пути - скорее бы все закончилось. Разумеется, этот Янинг все испортил. А еще ведь считался умнейшим человеком своего времени! Жизнь должна продолжаться". http://vk.com/event75473787
Ten': "Друзья! Если вы еще не определились с планами на среду или собирались отправить заявку, но отвлеклись, напоминаем! Уже в среду! Обсуждаем идеологическую борьбу на советско-германском фронте в годы Великой Отечественной войны. 10 декабря в 19.00 на Маленькой сцене - лекция специалиста ММНА Виктора Гащенко в РАМТе. Вход свободный, по предварительной регистрации!" http://vk.com/event75473787
Ten': Поле битвы дьявола с Богом - сердца людей 29.11.2014 В Российском Молодежном театре состоялась премьера спектакля "Нюрнберг", поставленного Алексеем БОРОДИНЫМ по киноповести Эбби Манна "Нюрнбергский процесс". Это один из лучших, если не лучший спектакль из тех, что идут сегодня на театральных сценах столицы, как по важности поднимаемой темы, так и по уровню ее художественного воплощения. На примере "малого" Нюрнбергского процесса над высшими судьями фашистской Германии режиссер предлагает задуматься о современном конформизме, который повсеместно в мире набирает силу. Беспринципное, некритическое следование любому образцу, обладающему наибольшей силой давления, пассивное принятие установленного свыше порядка вещей превращается ныне в опасную тенденцию морально-политического приспособленчества. Если учесть, что "дети приспособленцев, по мнению наблюдательного афориста Аркадия Давидовича, лучше приспосабливаются, чем их отцы", то у конформизма есть настораживающая перспектива. Люди любят повторять, что у каждого в споре своя правда, хотя прекрасно знают, что правда бывает только одна. Утверждая с улыбкой, что говорят правду, одну только правду и ничего, кроме правды, но не всю правду, они намеренно затуманивают смысл, и тогда возникшую "пустоту" заполняют полуправда и ложь, которые маскируют слабую душу, трусливое сердце, беспомощный ум и порочный характер. Подобно фокуснику, подменяющему на глазах у изумленной публики белого кролика черным, они изменяют любой смысл на противоположный. И уже "целый мир, себе не рад, стремится в рай дорогой в ад". Так поступали подсудимые Нюрнбергского процесса, для которых жонглирование словами и смыслами стало второй профессией. Это - бывший судья Эрнст Яннинг и экс-прокурор Эмиль Ханн, которые начали свою успешную карьеру в нацистской Германии, устроив в 1935 году показательный процесс над 65-летним коммерсантом Леманом Фельденштейном. Пожилой человек был осужден ими по надуманному обвинению, без предъявления каких-либо доказательств лишь за то, что он был евреем. Возможно, тогда и начался геноцид еврейской нации. Позднее Яннинг признается: "Это был не суд, а ритуальное жертвоприношение, в котором еврей Фельденштайн был беспомощной жертвой… Я вынес приговор еще до того как вошел в зал суда". Столь же изворотливы в оправдании своей службы нацистскому режиму были подсудимые Фридрих Хоффштеттер (Андрей СОРОКИН) и Вернер Ламппе (Вячеслав НИКОЛАЕВ), свидетели Карл Вик - экс-министр юстиции Веймарской республики (Виктор ЦЫМБАЛ), адвокат Фельденштейна - Генрих Гейтер (Алексей БЛОХИН), уборщица фрау Линднов (Елена ГАЛИБИНА)... В суде постоянно звучали их слова: "Нас заставляли". Но заставляли ли? В памяти невольно всплывает диалог из пьесы Евгения Шварца "Дракон" между рыцарем Ланцелотом, убившим Дракона, и бывшим другом рыцаря - Бургомистром, который стал слугой Дракона. Бургомистр. Меня так учили. Ланцелот. Всех учили. Но зачем же ты оказался первым учеником, скотина этакая? Трагически на этом фоне звучали признания жертв сидевших на скамье подсудимых палачей - свидетелей обвинения Ирен Вальнер (Дарья СЕМЕНОВА) и Рудольфа Петерсена (Тарас ЕПИФАНЦЕВ). Человеческая драма в спектакле "Нюрнберг" разворачивается вокруг судебного разбирательства под председательством опытного американского юриста Дэна Хейвуда, а ее кульминационным моментом становится решение главного обвиняемого - Эрнста Яннинга, который сначала не признавал правомочность суда и отказывался сотрудничать как с судом, так и со своим адвокатом, выступить с признательной речью, опровергая все доводы защиты. Его речь прозвучала подобно разорвавшейся бомбе: на кону - не только благоденствие и репутация бывших судей нацистской Германии, но и послевоенная жизнь США и других европейских стран, честь всего немецкого народа. Бородин предельно точно выстраивает взаимоотношения главных персонажей, добиваясь от исполнителей содержательной образности и эмоциональной взвешенности каждой произнесенной ими фразы, каждого слова. Битва между напористым полковником Тэдом Лоусоном и изворотливым адвокатом Гансом Рольфе - это не привычное в судебной практике соревнование обвинения и защиты, это столкновение двух мировоззренческих мнений о том, можно ли оправдать и простить тех, кто творил зло в силу сложившихся обстоятельств. Процесс проходил в 1948 году, в период начала "холодной войны" между США и СССР. Поэтому в спектакле отражены попытки некоторых американцев смягчить приговор, чтобы сделать из бывших врагов верных прислужников. Такое положение позволило подсудимым играть на противоречиях между вчерашними союзниками и даже запугивать их: "Вы осудите нас сегодня, коммунисты осудят вас завтра". Судью и прокурора пытаются склонить к мягкому приговору для бывших палачей ("Я не хочу на Вас давить, но..."). И принципиальный, несгибаемый прокурор Лоусон дрогнул. А вот внешне сдержанный, мудрый в словах и поступках судья Хейвуд, этот "деревенщина", не поддался на давление влиятельных соотечественников. Он остался верен себе и вынес приговор с позиций вечных нравственных норм. Поэтому особый интерес представляет сопоставление этого персонажа с образом сидящего на скамье подсудимых влиятельного юриста - Эрнста Яннинга. Для Хейвуда непонятно, как мог человек высокой культуры и независимых взглядов, профессиональный юрист, оказаться в плену фашистской идеологии. Ответ на этот вопрос дал сам Яннинг. Им, оказывается, руководило стремление возродить Германию. Ради этого известный законник считал возможным временно отступить от незыблемых норм морали, от принципа защиты права любого человека на жизнь и справедливый, доказательный суд с надеждой вернуться к ним в дальнейшем. Однако этот компромисс, эта сделка с совестью стали для него началом "дороги в ад". А вот Хейвуд, когда принимал должность в родном штате, на компромисс с совестью не пошел и на полученный им при назначении список ("Этих - не трогать!") не отреагировал, за что и поплатился отставкой на следующих судейских выборах. Зал суда то и дело превращается в кабаре (еще одна блистательная режиссерская находка Бородина!): война окончена, жизнь продолжается, вчерашние жертвы и их палачи вместе поют и танцуют, так что этот процесс - неприятный и бессмысленный - никому, вроде, и не нужен. Так оно и вышло. Несмотря на честность неподкупного судьи и его обвинительный вердикт, все приговоренные к пожизненному заключению уже через несколько лет смогли придти в кабаре желанными гостями, хозяевами новой жизни, к которой они успешно приспособились. Это ли не пример современного конформизма?! Для постановки одного из своих лучших спектаклей Алексей Бородин привлек всю труппу театра. Каждый из созданных им образов заслуживает отдельного разговора, но я назову только наиболее запомнившихся исполнителей. Это - Александр ГРИШИН (Хейвуд), Степан МОРОЗОВ (Лоусон), Евгений РЕДЬКО (Рольфе), Илья ИСАЕВ (Яннинг), Виктор ЦЫМБАЛ (Вик), Елена ГАЛИБИНА (Линднов)… В целом восхищает высокая степень эмоционального напряжения и энергетика спектакля. Этому не препятствует ни обилие диалогов, ни то, что действо разворачивается в одних и тех же интерьерах зала суда. Идущий без перерыва двухчасовой спектакль смотрится на одном дыхании и не оставляет зрителей равнодушными. Большая заслуга в успехе "Нюрнберга" художников. Станислав БЕНЕДИКТОВ создал образную и функциональную сценографию, Андрей ИЗОТОВ обогатил сценическое действо выразительным светом. Спектакль получился очень театральным, в чем безусловная заслуга Алексея Бородина, режиссера талантливого, умного и всегда разного. Не подражая оскароносному фильму Стэнли Крамера, он показал, как могло случиться, что нормы права превратились из средств для защиты граждан от преступников в оружие для обоснования уничтожения людей в руках тех самых преступников, сфокусировав внимание на главной для сегодняшнего дня проблеме - проблеме современного конформизма. Ответ на вопрос, что важнее: сиюминутные политические интересы или же этические нормы, определяющие общечеловеческие духовные ценности, на которые не влияют отношения между странами и общественными системами, является главным сегодня для каждого, независимо оттого на сцене он или в зрительном зале. Пока же человечество не прошло свой Иордан, и сердца людей по-прежнему остаются полем битвы дьявола с Богом. Валерий Модестов "Планета Красота" http://ramt.ru/press/press-play/plays-article-4445/article-669/
Ten': http://www.youtube.com/watch?v=Pc7p9UXON3A#t=135 Илья Исаев в передаче "Имена". Кстати, он сказал, что полным ходом идут репетиции долгожданного "Подходцева"!!! (Хотя в мартовском репертуаре его опять нет )
Ten': Ближайший "Нюрнберг" - 15 января. http://www.m24.ru/videos/71566?attempt=1 Это блогпоход, поэтому спешите успеть выиграть билеты. Подробности в ПРО РАМТ. http://pro-ramt.livejournal.com/
Ten': 24 января в 15.00 в Черной комнате состоится заседание участников IX ежегодной международной конференции школьников и студентов "Холокост: память и предупреждение". Тема встречи: "Искусство Холокоста". http://pro-ramt.livejournal.com/
Гостья: Нюрнберг. РАМТ. 15.01.15. Неожиданная возможность во второй раз посмотреть спектакль пришлась очень кстати: понимала, что для подобных спектаклей повтор необходим, но всё никак не могла на него выбраться… Тем более, что первый просмотр «Нюрнберга» дался мне нелегко. Сейчас было легче. И не потому, что спектакль как-то изменился (например – к лучшему). Нет. Дело в том, что постановки А.Бородина (да и большинства других режиссеров, ставящих в РАМТ) не требуют послепремьерной доводки. Они сразу ладно скроены и крепко сшиты – кстати, видимо, в этой ладности и крепости и заключается «секрет долголетия» многих постановок этого театра. В данном случае, к октябрьской премьере спектакль был полностью настроен… А мое удивление им связано, скорее, с неожиданностью того, что я увидела. Режиссура Бородина, сценография Бенедиктова, музыка Плежэ, актеры – без малейшего исключения! – всё было очень и очень хорошо, но… РАМТ опять удивил меня, соединив составляющие неожиданным для меня образом. За прошедшие месяцы всё, что заложила премьера в душу, сердце и черепную коробку, понемногу улеглось. К театральным впечатлениям были добавлены реальные – мы с подругой съездили в Нюрнберг и собственными ногами потоптали ту мостовую, что и персонажи пьесы и спектакля. Стало легче – но не намного. Возможно, тут дело в том, что, при совершенно идеальном исполнении произведения его тема… ну, как бы сказать? Совершенно «не моя». И дело тут не в том, что я не хочу брать в голову какие-то очень актуальные и своевременные проблемы… Напротив: я очень много о подобном думала, сопоставляла… но так и не пришла к общему знаменателю с самой собой. Большую часть своей жизни я провела в стране, где в мыслях допустимыми были только два цвета: черное и белое. Даже малое их смешение (молчу уж о возможности добавления каких-то иных красок) причислялось к крамоле и практически не допускалось. Но я и тогда плескала краску из стакана на карту будней, постоянно недоумевая по поводу того, что было раз и навсегда канонизировано… Я и сейчас ставлю каверзные ответы, не находя на них нужного вопроса… Потому и стопроцентно отторгаю темы, связанные с политикой (современной или прошедших времен): там безоттеночные краски враз и навсегда решенных вопросив. К спектаклю. ГДЕ та черта, за которой заканчивается, например, патриотизм (конкретного человека, нации) и начинается мерзость, за которую тебя будут судить Бог и люди? КАК можно предугадать, чем отзовется наше слово? ПОЧЕМУ естественное для каждого чувство самосохранения должно отступить, выдвигая в авангард СМЕРТЕЛЬНЫЙ героизм? ЧТО должно быть в приоритете: воспоминания о прошлом или мысли о будущем? Что можно простить и забыть; о чем нужно помнить всегда, при любых обстоятельствах? «Не простить бы тогда, не забыть бы, и не потерять»… В финальном разговоре Хейвуда и Яннинга вроде бы ставится точка над “i” – внятная и окончательная. Но… легко быть философом на бумаге (или на театральной сцене) – а как быть в жизни? Каждый ли сможет определить ты минуту, в которое еще вполне терпимое «хорошо» бесповоротно превратится в грязное «плохо»? И если такое уже произошло – нужно ли хоть кому-то «возвращение в обратно». Да, это нужно для снятия плесени с собственной души, но ведь практически никто не заметит даже этого очищения… оно мешает и другим жить по-прежнему… с плесневым налётом. В общем, ВСЁ в этой жизни не объясняется внятной и неизменной таблицей умножения… И слово «вечность» не всегда получатся сложить… особенно, если жизнь предложила для этого совсем другие буквы. И я наверняка еще не раз посмотрю этот спектакль – но лишь как замечательное произведение театрального искусства, а не как повод для полного переворота в мозгах их края в край. Тем более - мне кажется, что и трактовки, данные в постановке, не помогут мне с нахождением внутреннего общего знаменателя… Впрочем – кто знает… PS На тему недопустимости насильственной стерилизации… Только вчера по телевизору: нашлась женщина, бросившая в подъезде маленького сына. Она только что вышла из тюрьмы (сын воспитывался в тамошнем детском саду). И сразу загуляла: ребенок ей мешал. Это уже третий ребенок, которого она бросает. Я не делаю вывода… смотрите и думайте сами… PPS Совсем о другом. Подумала вчера: Евгению Редько не надо разрешать играть роли отрицательных персонажей. Ибо он настолько убедителен и харизматичен…Кто бы ни убеждал нас – Белинский ли, Рольфе ли… В общем, одного монолога достаточно, чтобы повод для переворота в мозгах все-таки произошел. Хочу, чтобы это происходило только в хорошую сторону. Фото: Мария Моисеева
Ten': "Евгений Редько - Рольфе. Для меня его появление стало полным сюрпризом. И вот как я его среди актёров спектакля могла не заметить?!!! Я, конечно, славлюсь своей внимательностью, но всё же.. Роль у него прекраснейшая. И идеальный образ адвоката-виртуоза, отмазывающего своего подопечного. даже после того, как тот полностью во всём сознался! И адвокат именно что не просто виртуоз, а точно понимающий суть происходящего, но зная правила игры, точно их соблюдает. Но когда уже шансы все растаяли - выдал такой потрясающий монолог! Совершенно заслуженные аплодисменты, не уступавшие по силе "стриптизу". Весь отзыв - http://akostra.livejournal.com/913739.html "...защитник в исполнении Евгения Редько делает совершенно потрясающую вещь с точки зрения судебного процесса: он наращивает вину обвиняемых до общечеловеческих масштабов и тем самым размывает как понятие "вина", так и саму вину, когда вина приобретает поистине общечеловеческие масштабы, то виноватыми становятся все, а, значит, и судить их невозможно, поскольку попросту некому..." Весь отзыв - http://mimishka007.livejournal.com/200193.html "Евгений Редько был эмоциональным центром постановки и невольно его аргументы звучали громче, чем героев Ильи Исаева и Александра Гришина." Весь отзыв - https://www.facebook.com/permalink.php?id=278542142284740&story_fbid=503034376502181 "Насчёт убедительности и харизматичности Редько... Я как раз выделила для себя, насколько же удачно сделано - придать максимальную убедительность заведомо неверной точке зрения, чтобы в какой-то момент зритель осознал, что почти готов поверить, и ощутил уходящую из-под ног землю. Это страшнее всего - искренность, маскирующая подмену ценностей". "Я как раз отнюдь не уверена, что высказанная героем Евгения Редько точка зрения заведомо неверная. Она как раз очень верная. А ценности подменяем мы сами - и конкретно каждый из нас (говорю о себе: неоднократно шла на компромиссы, "не замечая" того, что необходимо было заметить; так было проще), и наши "боссы", какие бы фамилии они ни носили и в каких должностях ни состояли. Речь г-на Рольфе - это как раз искренность, и никакой подмены определенных ценностей тут нет. (Ключевое слово: определенных)" Обсуждение - на http://bertran01.livejournal.com/350010.html#comments.
Ten': "Уже январь перевалил за середину, а у меня только первая рецензия за 2015 год. Зато на какой спектакль!" Весь отзыв - http://riflessa.livejournal.com/3880.html
Ten': Попытка жизни http://dkhovanskiy.livejournal.com/1980.html 24 янв 2015 «Планета красота», январь 2015 «Дело обвиняемых, которые действовали, будучи уверенными, что они действуют на благо своей Родины – это вопрос, который окончательно не может быть решен в этом суде. Он может быть решен только в будущем, через много лет, когда появится объективный взгляд на прошлое». Этими словами, согласно киносценарию американского драматурга Эбби Манна, закончился судебный процесс над судьями Третьего рейха, проходивший в рамках одного из «малых Нюрнбергских процессов». Все обвиняемые были осуждены на пожизненное заключение, а слова эти принадлежали судье Айвзу, не согласившемуся с решением, принятым старшим судьей Хейвудом. Процесс проходил в 1948 году, сценарий был написан в 1959, а в 1961 адаптирован для фильма Стэнли Крамера «Нюрнбергский процесс». Сегодня 2014 год. Появился ли объективный взгляд на прошлое, и какие они – наши выводы, наши воспоминания? Одна из самых важных премьер этого сезона – спектакль «Нюрнберг», поставленный в РАМТе Алексеем Бородиным по сценарию Эбби Манна, – спектакль, заявленный как «воспоминание без антракта» и, на первый взгляд, намеренно отстранившийся от «суда над судьями», от истории, созданной американским драматургом на основе реальных событий. Пространство, созданное художником Станиславом Бенедиктовым, намеренно глубокое и оставляющее впереди широкую и практически пустую авансцену. Это пространство не зала суда, а ресторана «Нюрнберг»: столы, стулья, барная стойка, небольшая сцена, бильярдный стол в глубине. Здесь можно поужинать, выпить кружку пива или бокал Зонненберга, послушать музыку или спеть самому, сыграть партию в бильярд… все, что угодно, но только не судить четырех бывших судий нацистской Германии. И все же, перед нами суд, и человек с эстрады объявляет в микрофон: «Заседание считается открытым». Эмиль Ханн (Андрей Бажин), Фридрих Хоффштеттер (Андрей Сорокин), Вернер Лампе (Вячеслав Николаев) и Эрнст Яннинг (Илья Исаев), обвиняются в том, что по их решению тысячи людей лишились семьи, дома, были подвергнуты стерилизации, отправлены на смерть в концлагеря… Эти четверо, точно зажиточные бюргеры попивают пиво, впроброс и с неохотой отвечая на вопросы обвинителя и судей. Жесткий и прямолинейный представитель обвинения американец Тэд Лоусон (Степан Морозов) и стремительный, ни на секунду не останавливающийся адвокат-немец Ганс Рольфе (Евгений Редько), трое судей, возглавляемые Дэном Хейвудом (Александр Гришин), свидетели, публика – все они, «проводят время» в ресторане. Если вспомнить жанр спектакля, то что это за воспоминания? чьи они? к каким годам относятся? – не успеваешь не только ответить, но даже задать себе эти вопросы. Острота противостояния формы и содержания первых сцен не дает успокоиться и заставляет пристальней, до рези в глазах следить за каждым жестом того или иного персонажа, вслушиваться в каждое слово, которое звучит где-то там, намеренно далеко от тебя, вовлекая в ткань спектакля и одновременно выводя из равновесия. Свидетель доктор Карл Вик (Виктор Цымбал), повязав на шею салфетку, ловко орудует ножом и вилкой и отвечает на вопросы окруживших его адвоката и прокурора. Как вдруг, на просьбу Рольфе прочесть присягу верности нацистской Германии, которую приносили все госслужащие в 1934 году, повторяет ее наизусть. Стоит ли говорить, что это должно значить для суда, для зрителей? Или же свидетель защиты Рудольф Петерсен (Тарас Епифанцев) – беспрестанно улыбающийся и подкрепляющий каждое свое предложение порцией спиртного. Трагедия этого человека, который был стерилизован по решению нацистского суда, в том, что защите удается доказать его умственную неполноценность, отчасти дискредитировав аргументы обвинения. И после этой яркой и эмоциональной сцены, Петерсен вдруг поворачивается и пожимает руку одному из обвиняемых, а тот, если мне не изменяет память, дарит ему апельсин… Все эти мелочи, конечно, неслучайны. И они не идут из головы даже после окончания спектакля, слишком уж велик контраст между словами и поступками. Однако рано или поздно вся внешняя, «изобразительная» часть спектакля складывается в единое целое. Все эти люди, собравшиеся здесь – старые добрые соседи, встретившиеся в баре. Это люди, все без исключения, которые желают одного – снова жить. Так как умеют, забыв о том, что было раньше. Они хотят слушать музыку, немецкие и американские песни 1948-1949 годов. Они хотят ужинать и выпивать. Они хотят жить, это их объединяет, как и ритм актерской игры – их общий ритм, лишний раз доказывающий, что перед нами великолепный ансамбль (а это при условии, что в спектакле занято больше пятидесяти человек). Пожалуй, единственный, кто выбивается из этого ритма – Евгений Редько и его Рольфе. Кажется, он даже дышит в два раза чаще, чем все остальные. Но это часть выстроенной и выверенной режиссерской композиции. Мы заранее готовы верить каждому слову обвинителя на таком процессе, и для того, чтобы создать по-настоящему гармоничную форму всего спектакля, адвокат неизбежно должен быть ассиметричным, более активным и убедительным. Отточенные логически и интонационно речи, мощная энергетика у этого вечно снующего между столиками и людьми человека – удивительная актерская работа Евгения Редько. И все же даже в его речах сквозит общая отстраненность воспоминаний, – отсюда холод и легкая механистичность речи. Все это лишний раз доказывает, что простая по сути своей и сложная в нюансах форма, созданная Алексеем Бородиным лишь делает более прозрачным страшный текст, суть и идею всего этого судебного процесса. Гармоничность формы подчеркивает ужасную правду. В чем она? В том, что «малые Нюрнбергские процессы» в чем-то оказались даже страшней главного. Именно на них весь мир вплотную подошел к вопросу о том, до какой степени каждый немец виновен в преступлениях Третьего рейха. Виновен ли выдающийся юрист, автор нескольких книг, с надеждой принявший новый облик Германии – Эрнст Яннинг, в финале сам признающий себя виновным? А простые немцы – знали ли они? Что знали? Что могли сделать? По сути именно эти вопросы стоят перед старшим судьей Дэном Хейвудом. Александр Гришин играет простого человека из небольшого американского городка. Его герой еще не стар, но уже обладает житейской мудростью, негромкой, но очень важной для спектакля правдой. Безвольные руки, нерешительность жестов вместе с пристальным взглядом на все происходящее, который передается и зрителям. В Германии он чужак, не завоеватель, но и не освободитель в полной мере. Ему дано право судить чужой народ, их вина, которую так или иначе чувствует каждый, дала ему право. На одной чаше весов – преступления, кажется, не требующие доказательств. На другой – люди, не те, что сейчас находятся на скамье подсудимых, – другие, обыкновенные немцы, те самые, что по вечерам собираются в ресторане «Нюрнберг». И на их стороне фрау Бертхольт (Нелли Уварова) – потомственная аристократка, вдова немецкого генерала, повешенного в результате одного из подобных процессов. «Доказать, что не все немцы чудовища» – вот ее цель, кажется, последняя в жизни. И, несмотря на то, что в спектакле ее манер, ее акцента, ее выразительного молчаливого взгляда с моста из-под колосников сцены больше, чем характера и содержания слов, которые почему-то почти не остаются в памяти, – несмотря на это, она – одно из олицетворений все той же послевоенной жизни. Вернее, попытки жизни. По Эбби Манну эта попытка неразрывно связана с германской культурой, с аристократизмом и памятью, с концертом классической музыки в полуразрушенном Нюрнберге и «Лили Марлен» на улицах города (последнее – по фильму Стэнли Крамера). А в спектакле «попытка жизни» – набор простых, хотя и прекрасно исполненных эстрадных номеров: прежде всего, чечетка (зал аплодирует) и комическая сценка с четырьмя голыми актерами (зал смеется). Неужели нам сегодняшним так понятнее? РАМТ, знающий своего зрителя, как редкий театр в Москве, РАМТ проводящий постоянные встречи со зрителями… РАМТ говорит нам, что по другую сторону страшных преступлений нацизма, по ту, где пытаются жить обычные люди, осуждать которых мы не в праве, – не стремление возродить самое ценное, что было до прихода Гитлера к власти – культуру. Там обыкновенная, средняя жизнь по принципу «хоть так». Там простые шутки, простые развлечения и желание посидеть в ресторане… Это не повод усомниться в тонком и выстроенном спектакле. Желанием режиссера было не «показать», а «вспомнить», не «прокричать», а «рассказать». Тем ярче в финале звучит монолог судьи Хейвуда – одинокий, на авансцене, пока закрывается ресторан и его никто не слушает. Тем четче его слышим мы, сидящие в зрительном зале. Тем лучше понимаем, почему он вынес судьям обвинительный приговор, почему не мог его не вынести. Его правда кажется очень личной и… одинокой. Кажется, что это правда самого режиссера. И едва ли она приведет к чему-то. Рольфе готов держать пари, что всех осужденных выпустят через пять лет (а согласно истории мы знаем, что почти так и случилось). Тут вмешивается новая сила – политика. И все же… Кто мы такие, если для того, чтобы заставить нас слушать и понимать столь важные вещи, необходимо прибегнуть к отстраненной форме воспоминаний? Почему мы перестали верить прямому и открытому высказыванию?
Ten': "Друзья! 25 февраля в 19.00 в Черной комнате в рамках образовательного проекта к спектаклю "Нюрнберг" состоится лекция кандидата психологических наук, руководителя магистерской программы по системной семейной психотерапии Департамента психологии НИУ ВШЭ Анны Варги "Травмоцентрические семьи как наследие XX века". Вход свободный по предварительной регистрации: +7 (495) 692-22-60". https://vk.com/club1500952
Ten': "Если вы не занимаетесь политикой, политика займется вами (прав был Шарль де Монталамбер, но кто его в XIX веке слушал!). Осмыслить то, что ежедневно вливается в ваши глаза и уши с экранов телевизоров и планшетов, можно в темном зрительном зле, когда рядом еще несколько сотен таких же, не равнодушных к судьбам мира людей. Это «Нюрнберг» Алексея Бородина, самая резонансная премьера РАМТа. Судят не первых лиц Третьего рейха, а простых «исполнителей», которые «только выполняли приказ». Кто кого и во имя чего убивал, какую ответственность он за это несет — вопросы и сегодня совсем не праздные." ("На столе в гримерной парик лежит", статья Виктории Пешковой в газете "Труд") http://www.trud.ru/article/06-02-2015/1321950_na_stole_v_grimernoj_parik_lezhit.html
Ten': Небезусловно положительный отзыв, но пусть будет. " РАМТ, как читатели этого блога могут случайно помнить - это один из тех не очень многих театров в Москве, в которые мы ходим достаточно регулярно, т.е. эстетически с нашими представлениями - редкий случай - совпадающий (как и Бородин - главреж, а также постановщик как раз этого спектакля). Пьеса, опять-таки, хорошо известная и гарантированно хорошая. Это - с одной стороны. С другой - мы хорошо помним знаменитый спектакль Павла Хомского, с Жженовым, Тараторкиным и особенно Пляттом, которого переиграть вряд ли можно в принципе. Плюс - первоисточник, тоже знаменитый фильм Стэнли Крамера, для которого, собственно, пьеса Эбби Манна и была написана, насколько я знаю. Что получилось в итоге? Получился спектакль, очень интересный по режиссерскому замыслу - перенесеннная на сцену эстетика "доку-драмы", с непривычными для театра глубиной "картинки", а также диалогами и монологами "на втором плане", в которые надо вслушиваться. С интересными отсылами (например, к теме кабаре). И весьма точно сыгранный "по среднему уровню". Но - увы - с неубедительными актерскими работами в большинстве главных ролей. За исключением, наверное, только Евгения Редько и Нелли Уваровой. Как всегда, почитал потом критику. Ну... тут даже слова трудно подобрать. Когда критикесса в РГ пишет, что роль Степана Морозова - "безусловная удача", хочется ее только спросить: вы, милочка, в театр-то вообще давно ходите? Тем не менее: на вопрос "Стоит ли идти и смотреть этот спектакль?" я бы ответил: "Да, несомненно." http://a-nikolov.livejournal.com/226678.html
Ten': "Устоять", Мария Зерчанинова. "Спектакль Кирилла Серебренникова “(М)ученик” сыграли в “Гоголь-центре” под конец прошлого сезона, в июне. Вскоре после этого, в начале октября вышел “Нюрнберг” Алексея Бородина. У Серебренникова речь идет о школьном происшествии, в РАМТе – о судебном процессе, имевшем важнейшее историческое значение. Но как бы ни различались масштабы этих событий, а также соответствующие им масштабы сценического пространства и количество действующих лиц, как бы ни расходились Бородин и Серебренников в своих эстетических устремлениях, оба спектакля говорят об одном и оба актуальны именно сегодня. Как устоять на месте, оказавшись в эпицентре безудержного и беспечного разгула? Как не потерять точку опоры под натиском вчерашних друзей, сегодня утративших последнюю каплю здравого смысла? Действие знаменитого фильма Стенли Крамера по сценарию Эбби Манна “Нюрнбергский процесс” из строгого зала суда перенесено в РАМТе в роскошное кабаре. Правда, если взглянуть под колосники, то окажется, что наверху, вдоль голых кирпичных стен расставлены автоматчики, и что здесь все же тюрьма, а беспечная атмосфера кабаре – лишь иллюзия персонажей, их субъективное ощущение происходящего (сценография Станислава Бенедиктова). Сами подсудимые, нацистские судьи, подписывавшие смертные приговоры невиновным, располагаются в центре сцены за столом с кружками пива. Тут же с ними и американцы, ведущие процесс. Последовательность судебного заседания, его строгое пространственное членение, дуэли позиций, красноречий, взглядов – вся четкая структура фильма в спектакле нарочно размыта. Не забыв повязать салфетки, все весело и шумно пьют и закусывают, подходя время от времени к барной стойке за новой порцией. Лишь Эрнст Яннинг (Илья Исаев), единственный, кто признал свою вину, хмуро держится поодаль. Из глубины, с эстрады посетителей заведения развлекают артисты. Вот плотник Петерсен (Тарас Епифанцев), которого приговорили когда-то к стерилизации. Теперь он с хохотом пожимает руку своему палачу. Молодая немка (Дарья Семенова), чей друг-еврей был расстрелян за “порчу расы”, нынче распевает хором со сдавшей его фашистам домработницей. Война позади, и память о прошлом стремительно утрачивает силу. Мир жадно наверстывает свое. В спектакле есть момент, когда на сцену врывается карнавальная толпа, и полуобнаженная красотка закруживает судью Хэйвуда (Александр Гришин) в танце, нахлобучивая ему на голову колпачок. Судья проходится с ней вприпрыжку, но все равно остается лишь безучастным наблюдателем на чужом празднике, не поддаваясь, стараясь не поддаться этой беспамятной легкости бытия. Ему, как и всем вокруг, хочется вытеснить из сознания ужасы войны и окунуться в мирную жизнь. В ликующей атмосфере всеобщего примирения творить возмездие так противоестественно. Однако он знает, что новая жизнь потечет совсем не так, если виновные ускользнут от ответа, а их преступления канут в небытие. Если он не устоит на месте в вихре соблазнительных компромиссов. Кроме всего прочего, у него умный и яркий оппонент – адвокат Ганс Рольфе, защищающий Яннинга, и в его лице искренне добивающийся реабилитации своей Родине. Когда Евгений Редько произносит свой центральный монолог о том, что за появление фашизма ответственность с Германией должны разделить многие другие страны, даже публике нелегко становится понять, чего тут больше – справедливости или изощренной казуистики. Зал в этом месте взрывается, реагируя, скорее всего, на прекрасного актера. Но судью и этим не собьешь. Герой Спенсера Трейси из фильма Крамера – справедливый и мудрый старик, Александр Гришин играет своего Хейвуда прежде всего стойким. Здесь отчетливей всего проступает тот ракурс, который сегодня важен Алексею Бородину в киносценарии Эбби Манна. В финале “(М)ученика” учительница биологии Елена Львовна прибивает свои кеды к полу гвоздями. “Я никуда отсюда не уйду”, – повторяет она как заклинание. Возможно, в берлинском Шаубюне, где драматург и режиссер Мариус фон Майенбург поставил пару лет назад свою пьесу, главным героем становился религиозный фанатик Вениамин, ученик старших классов. Но в сильно “обрусевшей” версии Кирилла Серебренникова значительней всего оказалась роль учительницы в исполнении Виктории Исаковой. Она-то и есть настоящая мученица, хотя огромный крест, дощечка к дощечке, самозваный праведник Веня (Никита Кукушкин) воздвигает для себя. Его одержимость Библией вначале кажется всем патологическим отклонением, настигшим подростка из неблагополучной семьи. Направо и налево разит он цитатами из Святого писания, выбирая из них самые жестокие. На уроках физкультуры отказывается раздеваться, обвиняя учителя и одноклассников в безнравственности, и ныряет в бассейн в одежде. На биологии противопоставляет учению Дарвина свой железобетонный и, разумеется, бездоказательный креационизм. Его стыдливость возмущена деловитой инструкцией молодой учительницы о безопасном сексе, хотя, как потом выясняется, его самого одолевает влечение к мальчику из класса. Никита Кукушкин играет Веню бесстрастным и неулыбчивым парнем с негромким голосом, наглухо закрытым для каких-либо доводов, противоречащих его убеждениям. Однако мы постоянно чувствуем, что рано или поздно этот маленький фюрер сорвется в визгливую истерику. Механизм идеологизации общеизвестен, первыми под власть сильной личности подпадают те, кому нечего ей противопоставить. Запускается этот механизм и внутри маленького школьного сообщества – недалекая директриса советской закалки (Светлана Брагарник), туповатый физрук (Антон Васильев) и никудышный священник о. Всеволод (Андрей Ребенков) – постепенно заражаются Вениной одержимостью. И только Елена Львовна сохраняет здравый смысл, а вместе с ним и чувство ответственности за свой класс. Поначалу с недоумением и иронией, а потом со слезами отчаяния отбивается она от все более мракобесных идей сходящего с ума педколлектива. На сцене, где над сгустившейся до удушья атмосферой возвышается огромный крест, находиться становится почти невыносимо. Человеку независимому тут места нет, его вытесняют физически. И вот тогда-то в полутьме раздается стук молотка: то не распятие, то отважная Елена Львовна приколачивает себя к сцене. Потому что главное для нее остаться здесь и спасти детей, главное – устоять. Оба спектакля несут просветительскую миссию. Их можно и нужно смотреть с подросшими детьми." http://screenstage.ru/?p=2419
Ten': Отзыв неоднозначный, но мне показалось, что автор хотел, чтоб его услышали. http://breta.livejournal.com/198719.html "Решилась написать более-менее полноценный отзыв о нашумевшей премьере РАМТа "Нюрнберг". Недавно посмотрела его второй раз после значительного перерыва. Во мне боролись смешанные чувства после первого просмотра в день премьеры. Потом были разные обсуждения как в Интернете, так и в реальной жизни. Смотреть масштабные декорации Бенедиктова лучше с бельэтажа или балкона. Вообщем-то первый раз я и смотрела с бельэтажа. Бенедиктов мой любимый сценограф на данный момент, что уж там скрывать. Хотя лучшей его работой я считаю декорации к спектаклю "Участь Электры". "Нюрнберг" по стилю оформления напоминал мне "Берег утопии". Может, кажется, но второй раз не могу отделаться от этого ощущения. А вот мимику актеров лучше наблюдать все-таки с ближних рядов партера. Ибо зрение у меня совсем не айс, а когда смотришь в бинокль, то скрывается остальное пространство сцены. Что тоже не очень комильфо. Поэтому в этот раз я задвинулась в партер :) Бородину аплодирую стоя, за то что решился взять такую тему. Она актуальна и остра сейчас. И Бородин молодец, что не боится искать новые формы подачи материала. Но, на мой субъективный взгляд, сей эксперимент с формами не задался. Все мы люди, не всегда же творить шедевры. Это вполне нормально. Но в итоге получился спектакль с очень-преочень нужной темой, но с неудобоваримой формой. Надеюсь, у меня сейчас получится выразить нормально словами то, что я думаю, чувствую, считаю. Вся "мишура", которая происходит в кабаре, на мой взгляд, отвлекает от основной идеи. Да, если зритель с мозгами, то он поймет все. Но. Если режиссер хотел показать то, что все эти судебные процессы и эта страшная тема о гибели миллионов людей проходит на фоне веселья, ибо жизнь продолжается все равно, то не получилось. Ибо на фоне веселья и жизни дальше затерялась основная тема. Она ушла вглубь и не кажется страшной. А она страшна. И даже очень. По поводу голых мужиков на сцене. Долго думала, к чему они? Я не ханжа. В моем наилюбимейшем фильме С.Ростоцкого "А зори здесь тихие" есть сцена в бане, где показаны голые женские тела. И они меня нисколько не смущают и там они очень даже к месту. Но в фильме режиссер хотел показать те молодые женские тела, в которые попадут пули и они уже не могут рожать и т.д. А в спектакле голые мужские тела к чему? Массовые расстрелы евреев, которых заставляли раздеваться. Но тогда почему так весело и с нотами? Как-то не вяжется... Абсурдность суда? Мертвых не вернешь? Да, не вернешь, но суд не для них. А для живых. Чтобы одумались, остановились, не повторяли. Я, если честно, потерялась в вариациях и не знаю, зачем это было. И зачем госпожу Бертхольд на приговоре Хейвуда отправили на мост вверху. Ее там не видно. Не сделан световой акцент и та точка не во всех местах РАМТа просматривается. А это важный момент. Когда она ждет от него одного приговора, верит, что смогла его убедить. Но он выносит иной вердикт. Здесь важна ее реакция. Как-то было у Марлен Дитрих в соответствующем фильме. Раз про актеров зашла речь, то остановлю внимание на Евгении Редько (на ком же ещё мне останавливать свой взор?ыыы). Иногда у него проскальзывали еврейские интонации в голосе. Только не пойму, то ли он делал это специально, с определенным умыслом, то ли случайно получилось. И другой смысл приобретали все слова, сказанные им. На этот раз на этом остановлюсь. Напоследок хочу ещё сказать про Бородина. Он всегда отличался, как мне кажется, тем, что говорил со зрителем напрямую, не прячась за яркими формами. Как то в "Береге утопии". Поэтому хочу обратиться к нему лично в надежде, что кто-нибудь из добрых людей или не очень добрых донесут до него мои слова. Алексей Владимирович, оставайтесь собой, не гонитесь за новыми веяниями в театральном мире, не изменяйте себе. Темы, которые Вы поднимаете, очень важны. И когда Вы говорите о них со зрителем прямо, то получается шедевр, который проникает в глубину души, в самое сердце. И очень надеюсь, что следующая Ваша премьера будет именно такой."
Ten': "Друзья! Напоминаем, что продолжается запись на очередное мероприятие образовательного проекта к спектаклю "Нюрнберг": 17 марта в 19.00 в Черной комнате состоится лекция директора информационно-аналитического центра "Сова", члена Совета по правам человека при Президенте РФ Александра Верховского "Современные неофашистские и расистские тенденции в России - идеология и деятельность группировок". Вход свободный по предварительной записи: +7 (495) 692-22-60, http://vk.com/write?email=zritel-ramt." http://vk.com/club1500952
Ten': "Травма начинается с молчания" http://ramtograf.ru/sob-lekcia-varga-03-15.html
Ten': "Открыта запись на очередное мероприятие в рамках образовательного проекта к спектаклю "Нюрнберг"! 10 апреля в 18.00 смотрим и обсуждаем "Волну" в аудитории 205 филологического факультета МПГУ (ул. М.Пироговская, 1, м. "Фрунзенская")! 10 апреля в 18.00 в аудитории 205 филологического факультета МПГУ (ул. М.Пироговская, 1, м. "Фрунзенская") в рамках образовательного проекта к спектаклю "Нюрнберг" состоится кинопросмотр художественного фильма "Эксперимент 2: Волна" немецкого режиссера Денниса Ганзеля (2008 г.), обсуждение фильма и книги Тода Штрассера "Волна". Эта история произошла в одной из американских школ в конце 1960-х. Когда один из учеников задал вопрос, как жители гитлеровской Германии не могли не замечать происходящих преступлений, учитель истории Рон Джонс провел в классе эксперимент. Созданная им за пять дней организованная группа учеников, жившая по законам тоталитарного общества, не только с ужасающей покорностью следовала за своим лидером, но и начала становиться опасной. Написанная на материале этого опыта книга Тода Штрассера "Волна" легла в основу фильма Денниса Ганзеля "Эксперимент 2: Волна", в котором режиссер перенес место действия в современную Германию. Обсуждение этого эксперимента последует за просмотром фильма в аудитории будущих педагогов, студентов Московского педагогического государственного университета. Вход свободный по предварительной записи: +7 (495) 692-22-60, zritel-ramt@yandex.ru." http://vk.com/club1500952
Ten': РАМТ (Российский академический Молодежный театр) 22 апреля в 19.00 в Черной комнате состоится последняя лекция в рамках образовательного проекта к спектаклю "Нюрнберг" "Причины популярности идей нацизма - попытка соционического анализа". Лекцию прочтут руководители центра прикладной соционики "Terra Socionika" кандидат философских наук Любовь Бескова и кандидат физико-математических наук Александр Холоденко. Почему в одних странах идеи нацизма оказались крайне популярны, а в других - нет? Как случилось, что немцы, нация Вагнера и Гете, подпали под влияние самой человеконенавистнической идеологии? Попробуем выявить причину лояльности населения Германии начала XX века к личности и идеям Гитлера, исследуя особенности немецкого национального характера и психотипа самого фюрера. И сделаем это с точки зрения соционики - науки о типах личности, изучающей способы обработки информации человеческой психикой. Вход свободный, по предварительной записи: +7 (495) 692-22-60, zritel-ramt@yandex.ru. http://vk.com/club1500952
Ten': "20 мая в 16.00 в актовом зале Российской правовой академии Министерства юстиции Российской Федерации (Б.Каретный пер., 10а) состоится конференция в рамках образовательного проекта к спектаклю "Нюрнберг" "Значение решений Постдамской конференции для создания послевоенного мирового порядка". Вход свободный по предварительной регистрации: +7 (495) 692-22-60, zritel-ramt@yandex.ru. Не забудьте взять с собой документ, удостоверяющий личность. Программа конференции - на сайте РАМТа: http://ramt.ru/news/news-340/" http://vk.com/club1500952
Ten': http://ramtograf.ru/sob-konferenciya-rpa-05-15.html Образовательный проект «Нюрнберг» завершился в РПА
Ten': 11-ого в "Нюрнберге" Лоусон - Денис Шведов. Удачи! Напору лоусонского! Энергетики морозовской! Ден! Мы держим кулачки!
Ten': Новый "Нюрнберг". Денис, с премьерой!
Ten': Отдельно - с Рольфе. http://ramt.ru/news/news-369/#.VXnyE_ntmko
полная версия страницы